— Апчхи! Опять русским духом пахнет! — пожаловалась она.
— Наверное, его вообще в зале нет! Надо в раздевалке посмотреть! — крикнул кто-то, и Ваня начал уже надеяться, что его не найдут, но тут на сцену вскарабкался Пупков. Он подошел к Кощею и, уперев руки в бока, громко спросил:
— Какой?
— Что «какой»? Не говори загадками, люденок! — нахмурился Кощей.
— Я говорю, какой велосипед я получу: горный или туристический, если скажу, где прячется Купцов? — пояснил Пупков.
— Любой, какой захочешь! Сто велосипедов! Тысячу! Только отвечай, где он? — Кощей шагнул к нему и схватил за плечо.
— Эй, мне больно! Да вон он — там, за занавесом! Я видел, как он туда шмыгнул, — сообщил Пупков. — Эй, вы куда? А велик кто мне будет давать?
Оттолкнув Пупкова, Кощей бросился к занавесу. Впереди, опережая его на полшага, с визгом неслась Кикимора. Сообразив, что его сейчас схватят, Ваня выскочил из-за занавеса и загородился от бросившейся на него Кикиморы стулом. Споткнувшись о стул, Кикимора растянулась во весь рост, а сзади на нее налетели Баба Яга с Кощеем. Воспользовавшись неразберихой, Ваня бросился к выходу. Он с разбегу толкнул двери, но заколдованные двери не поддались.
Обернувшись, он увидел, как к нему, вытянув руки, приближается Кощей. Его глаза мерцали точно угли, а зрачки совсем исчезли, и это было самым страшным, страшнее даже, чем скрюченные пальцы с желтыми острыми ногтями.
— Челюсть! Фас! Взять его! — приказал Кощей. Он вытащил из кармана челюсть, и та, щелкая железными зубами, помчалась к Ване.
Мальчик увидел ракетку для большого тенниса, выглядывавшую из чьей-то брошенной сумки. Он схватил ее и изо всех сил ударил ракеткой по челюсти. Кувыркаясь, челюсть улетела в самый дальний угол зала, где запуталась зубами в половой тряпке. От удара в сознании челюсти что-то сместилось, она устремилась к Кощею, вцепилась зубами ему в палец и повисла мертвой бульдожьей хваткой. Кощей взвыл от боли.
Воспользовавшись моментом, Ваня метнулся к окну и, швырнув стул, выбил стекло. Он вскочил на подоконник, взглянул вниз и отшатнулся, увидев школьный двор с высоты четвертого этажа. За своей спиной он услышал зловещий хохот Кощея. Кощей приближался не спеша, уверенный, что Ваня не прыгнет.
— На помощь! — громко крикнул мальчик. — Буран, помоги!
Он сам не знал, что заставило его позвать снежного коня, ведь всего секунду назад он даже не думал о нем. В следующий миг в воздухе словно пронесся вихрь — и, появившись из туч, у окна оказался белогривый конь. Он призывно заржал, приглашая мальчика вскочить на него верхом. Раздумывать времени не было: Ваня прыгнул и обхватил руками его шею.
В тот же миг конь ударил по морозному воздуху копытами, выбив из него ледяные искры, и умчался, унося на себе мальчика.
— Убежал! — завопила Кикимора. — Клянусь селедочными хвостами, это тот самый Буран, что ускакал от Дедка-холодка!
— Мальчишке помогают добрые силы! Скорее, старая, хватай свою метлу! Летим в погоню! — крикнул Кощей.
— Погоди, Кощей! Успеем еще! — И, шевеля пальцами, Баба Яга быстро забормотала: «Тигли-мыгли-фигли-жмыгли!» и какие-то другие менее разборчивые слова.
— Что ты колдуешь, старуха? — удивился Кощей.
— Нельзя, чтобы те, кто остался в этом зале, помнили, что здесь произошло! — сказала Баба Яга.
Она достала из мешочка, висевшего у нее на поясе, какие-то коренья, растерла их и подбросила пахучую пыль в воздух. За одно мгновение пыль обволокла весь зал, и каждый вдохнувший ее забыл все, что видел.
Баба Яга свистнула в два пальца и тотчас, сорвавшись с крыши, в зал влетела ступа с помелом. Старуха и Кощей вскочили в нее, ступа взвилась и стремглав помчалась к распахнутому окну.
— Стойте! Меня забыли! — заголосила Кикимора, прыгая и хватаясь за край ступы.
Когда ступа улетела, ребята и учителя, словно только что проснувшись, стали недоуменно оглядываться по сторонам.
— Что? Артисты так и не приехали? — спросила завуч Анна Валерьевна.
— И стекло почему-то разбито? Так я и знал, что без чепе не обойдется! — нахмурился физкультурник Константин Константиныч.
Разбитое стекло заложили картонкой, и утренник продолжился. После утренника все уселись за столы и началось пиршество. Один только Сашка Пупков ничего не ел, озадаченно чесал пятерней затылок и бормотал:
— Чего-то странное у меня с башкой творится! Мерещится мне, будто кто-то велик мне обещал, а вот кто меня надул — не помню…
Ваня сидел на коне, крепко обхватив руками его шею. Вокруг ревел ветер, и мороз обжигал мальчику щеки. Чтобы тучи не закрывали обзор, конь снизился и теперь мчался над крышами домов. Дома внизу были одинаковые, многоэтажные, похожие на коробки, и Ваня понял, что они уже где-то на окраине города.
Ваня, одетый лишь в гусарский костюм, продрог и держался уже из последних сил. Руки-ноги его одеревенели, и он не чувствовал своих пальцев. Ощутив, что седок у него на спине слабеет, Буран с беспокойством оглянулся на него и поскакал вдвое быстрее. Он несся так стремительно, что теперь вообще ничего нельзя было разглядеть, и город под ними смазывался в одно пятно.
Порой конь замедлял свою бешеную скачку и втягивал чуткими ноздрями воздух. Наконец, уловив то, что ему было нужно, он тряхнул гривой и стал снижаться. Ваня увидел под собой верхушки сосен и понял, что они давно уже покинули город. Жеребец опустился на небольшую полянку и призывно заржал, взбивая сугробы точеным копытом. Руки у Вани окончательно окоченели, разжались, и он свалился с конской спины.
«Кажется, я засыпаю. Разве можно заснуть на морозе?» — подумал он и потерял сознание.
Но Ваня не замерз. Сначала сквозь полусон он ощутил, как кто-то разжал ему зубы, а потом почувствовал на языке что-то терпкое и обволакивающее, похожее на вино. Чьи-то руки стали растирать ему щеки, и от этих рук по всему телу разливалось тепло. Ладони и ступни сильно щипало, зато мальчик снова мог ими шевелить.
Он приоткрыл глаза и словно в тумане разглядел склонившуюся над ним светловолосую девочку чуть постарше его, в синей шубке и без шапки. Щеки у нее были румяные, нос курносый, а глаза синие и озорные. Растирая Ване щеки пушистой варежкой, она одновременно ухитрялась еще слушать плейер и подергиваться в такт музыке.
Ваня приподнял голову и увидел, что поверх маскарадного костюма на нем теперь легкая теплая шуба из какого-то странного материала, очень похожего на тополиный пух.
— Ты кто? — спросил он у девочки.
— А? — громко переспросила она.
Девочка сняла наушники, и Ваня услышал доносившуюся из них музыку. Музыка была престранная: тут были какие-то вопли и звон жестяных банок, скрипы и такой звук, будто кто-то долбил концертный рояль отбойным молотком.