Все!
Том решительно взмахнул руками.
Пусть «серый» сам выясняет, кто здесь умный, кто шут, кто дурак!
А ему нужно ехать к доктору Робертсу!
Он и без того уже жутко опаздывал.
Тетя Мэгги и дядя Боб…
Тонюсенький лучик солнца каким-то образом сумел протиснуться сквозь затянувшую небо серую пелену. Он не коснулся даже, а слегка зацепил постамент памятника в том месте, где на него опиралась нога Шута, и тотчас же исчез, растворившись в небесной хмари. Но в тот момент, когда это произошло, на постаменте что-то блеснуло.
Том готов был поклясться, что видел это!
Постамент был каменный, и камень блестеть не мог.
Так что это было?
Может, именно то, на что указывал «серый»?
Том посмотрел на своего молчаливого партнера по непонятной игре.
Тот стоял за живой изгородью, замерев в напряженной позе, словно в ожидании чего-то очень значительного, что могло произойти в любую секунду.
Глядя на него, Том подумал, что именно так выглядят зрители на премьере фильма, жмущиеся к турникетам в ожидании появления знаменитых актеров. Они словно боятся, что не узнают своих любимчиков, увидев их не на экране, а вживую, идущих по красной ковровой дорожке, расстеленной специально для них.
Тому и самому вдруг стало чертовски интересно, что это за штука лежит у ног Шута? Как она там оказалась? И почему «серый» не может сам ее достать?
Или это тоже часть игры?
Тогда он должен был хотя бы ознакомить Тома с правилами!
Том подошел к постаменту, привстал на цыпочки и вытянул шею. Глаза его оказались вровень с плоскостью, на которой стоял Шут.
Возле ноги Шута лежал какой-то небольшой, плоский, вроде бы металлический предмет. Что именно это было, Том так и не понял.
Глядя под ноги, Том осторожно приблизился к черному пятну на мостовой. Поставив правую ногу возле края разлома, так близко, как это только позволяли соображения безопасности, Том обеими руками ухватился за верхний край постамента, а носком левой ноги уперся в выступ в нижней части вделанной в постамент таблички, примерно в тридцати сантиметрах от земли. Как следует проверив носком выступ, Том собрался с духом и, на секунду прикрыв глаза, представил, что на пальцах образовались присоски, намертво прилипшие к постаменту.
Оттолкнувшись правой ногой от мостовой, Том резко подался вверх, выбросил левую руку вперед, схватил то, что лежало на постаменте, и, оттолкнувшись левой ногой от выступа, отпрыгнул назад.
Все получилось, как надо.
Том стоял на краю разлома, живой и невредимый, держа в руке тускло поблескивающую металлическую пластину, отливающую красноватым блеском.
Квадратная пластинка с аккуратно закругленными углами была размером с ладонь. Одна ее сторона была немного выпуклая, другая абсолютно плоская. На плоской стороне были вырезаны несколько пересекающихся под разными углами линий. На выпуклой стороне была изображена голова единорога. Рисунок был выполнен очень тщательно и точно, в реалистичной манере. Изображенная в профиль голова лошади с длинным, витым рогом, растущим из центра лба, была настолько выразительна, что, глядя на нее, легко было поверить в то, что художник рисовал ее с натуры. Развевающаяся грива, раздутая ноздря, вытаращенный круглый глаз, с опаской косящий чуть в сторону, – все говорило о том, что единорог был запечатлен на бегу. Как будто это был мгновенный фотоснимок, а не рисунок, очень аккуратно, со всем вниманием к деталям вырезанный, а может быть, вытравленный на поверхности металлической пластинки.
Хотя, возможно, рисунок был нанесен не вручную. Тому доводилось читать про методику перенесения самых сложных рисунков и даже фотографий на металлические поверхности с помощью электростатических зарядов и кислоты. Сначала металлическое изделие покрывалось тонким слоем защитного вещества, не реагирующего с кислотой, затем с помощью электростатических зарядов, прожигающих защитный слой, на него копировался рисунок, ну а после этого оставалось лишь на требуемое время поместить вещицу в кислоту. В данном случае мастер, по всей видимости, скопировал рисунок лошадиной головы, а затем пририсовал к нему рог.
Хотя не исключено, что на оригинальном рисунке художник изобразил именно единорога.
Собственно, почему бы и нет? Художники любят рисовать невиданных зверей.
Наверное, несуществующие звери и диковинные чудовища вдохновляют художников.
Истинный творец лишь тот, кто может позволить себе заниматься тем, что все остальные считают чепухой.
Например, рисовать единорогов.
Разводить пауков в банках.
Считать горошины в тоненьких, заостренных на концах стручках цветного горошка.
Том обернулся и помахал «серому» зажатой в руке пластинкой.
Тот сразу же пришел в странное возбуждение. Плечи у него нервно задергались, как будто через них пропустили нешуточный разряд тока, а ноги подогнулись в коленях.
Впрочем, скоро он взял себя в руки. Причем в буквальном смысле – обхватил себя руками за плечи.
– Вам это нужно? – Том еще раз взмахнул пластинкой с головой единорога.
«Серый» утвердительно наклонил голову.
– Возьмете? – спросил Том.
«Серый» как будто пребывал в нерешительности.
Странно, что мешало ему выйти из-за кустов и забрать у Тома пластинку?
Когда не можешь найти ответы на самые простые вопросы, это настораживает.
– Я оставлю ее здесь, – Том положил пластинку на угол постамента.
«Серый» протестующе замахал руками.
Он делал это столь энергично, как будто принятое Томом решение ставило под угрозу его жизнь. А может быть, и жизнь Тома в придачу.
Тому совсем не нравилась такая ситуация.
Да и кому бы такое понравилось?
– Так что мне с ней делать?
«Серый» махнул рукой в сторону перекрестка, где Том оставил свой велосипед.
Он хотел, чтобы Том убрался?
– А что мне делать с пластинкой?
«Серый» принялся обеими руками рисовать в воздухе иероглифы.
Делал он это с такой умопомрачительной скоростью, что, даже если бы Том умел читать по-китайски, он бы все равно ничего не успел понять. Оставалось только призвать на помощь логику.
Странный чудак в сером комбинезоне не хотел, чтобы он оставлял пластинку с головой единорога на постаменте. И не желал забирать ее у Тома. При этом он предлагал Тому убраться восвояси. Получается, что Тому ничего другого не оставалось, как только забрать пластинку себе.
Собственно, Том не видел в этом ничего предосудительного – ведь это он достал пластинку с постамента. А кто и зачем ее там оставил – этого он не знал. И, может быть, «серый» здесь был совершенно ни при чем. Вся эта его странная жестикуляция наводила на мысль, что он крепко не в своем уме. Впрочем, как и все в этом городе. Так что вряд ли стоило ожидать от него какого-то более вразумительного ответа. Скорее уж Шут на постаменте заговорит и объяснит Тому, в чем тут дело.