– Осторожнее!
– Вот только не надо держать меня за дурака, – криво усмехнулся Боулмингтон. – Я не имею привычки совать палец в розетку, чтобы проверить, есть ли в ней ток.
Вообще-то, пират не должен был знать об электрическом токе. Но Том решил не обращать на это внимание. В конце концов, кому какая разница? Ему так точно никакой. А если так, то зачем об этом думать?
– Это причина всех бед, постигших наш город, – сказал Том.
– Понимаю, – Боулмингтон сочувственно кивнул. – А заткнуть не пробовали?
– Именно этим мы сейчас и занимаемся.
– Снова не понял.
– Мы собираем инструменты, с помощью которых можно будет закрыть эту дыру.
– Ясно. Тогда чего же мы ждем?
Том и сам не мог объяснить, почему он медлил.
Сувенирная лавка находилась невдалеке от памятника. На четной стороне улицы. Том видел вывеску над ней. Бюст Шекспира в витрине, в окружении традиционных английских сувениров: миниатюрный Биг-Бен, кукла шотландского гвардейца, красный игрушечный даблдекер «Рутмастер». Стеклянная дверь закрыта. Но даже если дверь заперта, Том, не задумываясь, выломает ее. За последние пару дней его представления о том, что можно делать, а чего нельзя, претерпели значительные изменения.
Так почему он не двигался с места?
Как будто ждал чего-то.
Команды? Сигнала?
Или знака свыше?
Туча, зависшая над колпаком Шута, брызнула на землю россыпью мелких капель.
Это был даже не дождь, а так – недоразумение, которое заканчивается едва ли не скорее, чем начинается.
– Чего мы ждем? – повторил вопрос капитан Джек.
– Когда дождь закончится, – как будто в задумчивости произнес Том.
– Дался тебе этот дождь, – буркнул недовольно Боулмингтон.
– Что-то не так, капитан?
– Не нравится мне тут у вас. Мрачно все как-то… Людей нет. Где люди-то?.. Хочу к себе на корабль.
– Ты обещал мне помочь.
– Ну разумеется! Поэтому я и говорю, давай поскорее найдем этот твой пакаль, и я отправлюсь на «Дракулу».
– Хорошо.
Том медленно направился к входу в сувенирную лавку.
Дверь была закрыта, но не заперта.
Том потянул за дверную ручку, и дверь приоткрылась.
Прямо за дверью на полу лежал труп с разорванным горлом. Руки и ноги мертвеца были обглоданы едва не до костей. Лицо также было обкусано. Перемазанные кровью волосы слиплись в засохший колтун. Одежда превратилась в лохмотья. Мужчина это или женщина, так сразу и не поймешь.
– Весело вы тут живете.
Боулмингтон попытался войти в лавку, оттеснив плечом замершего на пороге Тома.
– Стой! – Том преградил ему путь рукой. – Здесь могут быть оройны!
– Какие, к черту, оройны! – криво усмехнулся пират. – Если бы они тут были, давно бы на нас набросились. Они слишком тупые для того, чтобы ждать в засаде. Кроме того, посмотри, кровь вся свернулась. Труп пролежал здесь не меньше суток.
В наблюдательности Боулмингтону нельзя было отказать.
Том убрал руку, и капитан вошел в лавку.
Перешагнув через труп, как будто это был опрокинутый мусорный бак, капитан Джек прямиком направился к полке с сувенирами.
Том осторожно обошел труп и, протянув руку, захлопнул дверь.
Хотя пират и был уверен, что оройнов в лавке нет, Том все же заглянул в подсобку, открыл дверь в туалет. Складская дверь была заперта на ключ. В общем, можно было считать, что помещение безопасно.
– Слушай, а можно я это возьму? Все равно ведь здесь все брошено.
В руках у Боулмингтона был пластиковый полицейский шлем с такой же пластиковой, но блестящей, как серебряная, кокардой.
– Бери, – безразлично пожал плечами Том.
В самом деле, он не видел в этом ничего плохого. Они ведь не грабили магазин, не разоряли его, не собирались устраивать здесь погром. Понравившуюся капитану детскую игрушку, цена которой два фунта, можно было считать компенсацией за их хорошее поведение.
А почему нет?
Капитан натянул шлем на голову, взял под козырек и радостно улыбнулся.
Ну вот, что и требовалось доказать!
Много ли нужно человеку для счастья?
Да сущий пустяк!
– Так что мы ищем, Том?
Том подошел к капитану и выложил перед ним на стеклянный прилавок три пакаля – с единорогом, с ракушкой и с лодкой под парусом.
Он прихватил их в последний момент, заглянув в комнату, чтобы взять часы. Том и сам не знал, зачем он это сделал. Но точно не потому, что не доверял Ахаву. «Серый» сказал, что пакали должны храниться у Тома. Так какая разница, лежат они в ящике стола или в кармане?
Честно говоря, открыв ящик стола, опять же непонятно зачем, Том бросил взгляд на пакали и вдруг понял, что надо положить их в карман. Что они могут пригодиться.
Зачем?
Ну, вот хотя бы для того, чтобы показать как образец Боулмингтону.
– Мы ищем такую же пластинку, – сказал Том. – Рисунок на ней может быть другой.
Капитан Джек взял в руку пакаль с головой единорога, покрутил его, посмотрел на пластинку с разных сторон.
– Понял.
И они принялись методично обшаривать полки, заставленные стандартной сувенирной продукцией, сделанной, разумеется, в Китае. При этом оба, не сговариваясь, старались не раскидывать вещи, да и вообще не устраивать беспорядка.
Том думал о том, что, когда все закончится, хозяева вернутся в свою сувенирную лавку. И, наверное, их порадует, что все, как и прежде, находится на своих местах. Конечно, хозяева могли уже обратиться в оройнов. А может быть, обглоданные останки, лежавшие на полу, – это и был хозяин. Но об этом Том старался не думать. Важен был позитивный настрой. Если все время думать о том, как все плохо, то все действительно будет становиться все хуже и хуже. Хотя совсем выбросить плохие мысли из головы тоже было непросто. Попробуй думать о цветах и звездах, когда рядом на полу лежит изуродованный труп!
О чем думал капитан Джек Боулмингтон, сие нам неизвестно. Но настроен он был абсолютно серьезно. И делал свое дело аккуратно и методично. Так что можно было не сомневаться: окажись пакаль на полке, которую осматривает капитан, он его не пропустит.
Прошел час.
Пакаль так и не был найден.
– Как успехи, капитан?
– Если бы мне попалась эта дурацкая пластинка, я бы радостно крикнул: Хэй-хо!
Это верно.
Том принялся во второй раз просматривать аккуратно разложенные в ящичках открытки с видами Стратфорда-на-Эйвоне, с портретами Шекспира, шекспировских персонажей и членов королевской семьи, чтобы убедиться, что пакаль не затерялся между листами плотной бумаги.