Ответа у Трэвиса не было. Было лишь смутное предположение, что башня вдалеке – это какое-то военное сооружение, удаленность которого от населенных пунктов продиктована соображениями безопасности и секретности. Но почему прибор из чужого мира показывает именно это место? Даже если расстояние и направление зафиксированы, говорить можно только о случайности. С гораздо большей вероятностью они должны были бы оказаться сейчас на берегу океана, в прерии, арктической тундре или на городской улице с «Макдоналдсом», «Старбаксом» и полудюжиной светофоров.
– Не знаю.
Бетани начала говорить что-то, но тут из-за деревьев прямо под ними долетел пронзительный вой. Девушка вздрогнула и схватила Трэвиса за руку, чему он только обрадовался, потому что и сам невольно напрягся.
Впрочем, он сразу же успокоился, узнав голос волка. Вой замер, и Трэвис, чуть наклонив голову, прислушался. Судя по звукам снизу, под ними промчалась целая стая. Сами звуки заставили его насторожиться – когти будто царапали что-то необычайно твердое. Камень? Но лес не растет на камнях.
Отбежав на сотню ярдов, волки остановились и снова завыли. Через несколько секунд из дальнего леса им ответила другая стая. Дальнейшему общению помешал новый звук. Бетани не отпрянула, но Трэвис почувствовал, что она дрожит. У него самого по спине пробежали мурашки, что было ничуть не удивительно. Страх перед этим звуком жил в крови, передаваясь через поколения выживших предков. Глубокий, басовитый, накатывающий волной рык льва.
Лев. Среди волков. В лесу средней полосы, где уже август дышит осенью.
– Ладно, «так где же мы?» – вопрос неверный, – сказала Бетани. – Сформулирую иначе – так где же мы, черт возьми?
Минут через десять на горизонте забрезжил рассвет. Еще через пять остававшееся пока невидимым солнце показало им все. Они увидели и поняли, что на самом деле представляют собой напоминающие строительные леса сооружения. Узнали, что за башня возвышается вдалеке. Они видели ее много-много раз в кино и в телевизоре.
Теперь они точно знали, где находятся.
И еще они знали, что вопрос «где» совсем не главный.
Трэвис расхаживал у окон вдоль западной стороны комнаты. Шторы снова развели. Смысла занавешивать окна уже не было – по ту сторону прохода наступил день, пусть и не самый ясный, потому что небо с самого рассвета затянули серые тучи.
Интересно, какой была первая реакция Пэйдж и ее коллег, когда они выяснили, что умеет и что делает цилиндр? Они ведь давно имели дело с технологиями Бреши. Занимались этим годами. Может быть, поняв, что лежит за открывшимся кругом, они приняли это спокойнее, без шока.
Трэвиса увиденное потрясло.
Для Бетани оно тоже стало ударом. Она сидела в кресле, том самом, на которое он чуть раньше швырнул меню. Сидела, уставившись в никуда и слегка прищурившись, обдумывая новые аспекты ситуации.
Дойдя до южной стороны комнаты, Трэвис остановился и посмотрел в окно. Примерно в полутора милях от отеля возвышался мемориал Джорджа Вашингтона. В сравнении с ним все остальное в городе выглядело мелким, карликовым и незначительным. Высота мемориала превышала пятьсот футов. Отраженные от белого мрамора солнечные лучи слепили глаза.
Трэвис повернулся и подошел к проходу, открывавшемуся на юг. Наклонившись, просунул голову в отверстие и посмотрел на тамошний мемориал Вашингтона, поднимающийся из смешанного – сосны и лиственные деревья – леса. Мрамор потемнел от времени и казался уже не белым, а серым под хмурым августовским небом.
Чуть ближе над ярким пологом леса проступали ржавые стальные скелеты многоэтажек. Одни выглядели лучше, другие – хуже, но все постепенно разрушались. Все они, кроме самых высоких, будто задыхались в цепких объятиях лиан. Трэвис посмотрел вниз, на то, что осталось от отеля. Бо́льшая часть юго-западного угла обрушилась, но в целом корпус еще держался. Тут и там были видны сохранившиеся бетонные перекрытия, но во многих местах бетон потрескался и обвалился, оставив торчащие выступы.
Благодаря проплешинам в разросшейся буйно зелени Трэвис видел кое-где землю. Видел то, во что под натиском растений и льда превратилась Вермонт-авеню. Ему вспомнился тот непривычный звук, который он слышал, когда ночью здесь пробегали волки.
– В России есть город Припять. Рядом с Чернобыльской атомной станцией.
Трэвис отступил от «окна» и повернулся к Бетани.
– В городе жило около пятидесяти тысяч человек, – продолжала она. – Всех эвакуировали через два дня после происшествия, и с тех пор там никого нет. Город особенно интересует биологов, поскольку дает представление о том, как будет выглядеть мир, если все мы в один прекрасный день исчезнем. Уже через пару лет прямо посреди улиц появились первые побеги. Можно предположить, что примерно то же самое происходит и здесь. Следовательно, возраст деревьев на той стороне дает нам приблизительное представление о временном интервале, с которым мы имеем дело в данном случае. Дает, по крайней мере, минимум.
Трэвис кивнул:
– Вон там стоит белая сосна с шестьюдесятью семью ярусами ветвей. Высота у нее примерно такая же, как у других деревьев, которые мы здесь видим. Число ярусов ветвей более или менее равно годам.
– Получаем около семидесяти лет, – подхватила Бетани. – Значит, то, что мы видим по другую сторону прохода, это мир через семьдесят лет после конца света. Каким бы тот ни был.
– Все остальное вписывается достаточно легко, – сказал Трэвис.
Он снова расхаживал вдоль окон.
Бетани в молчаливом оцепенении сидела в кресле.
– Пэйдж и ее коллеги включили цилиндр в Пограничном городе. Что они увидели там, внизу? Может быть, безжизненное, заброшенное место. В любом случае на следующее утро они взяли цилиндры и поднялись наверх, в пустыню, где провели не так уж мало времени. Через «окно» они доставили в будущее радиоаппаратуру и спутниковое оборудование. Хотели узнать, остался ли кто живой. И если кто-то остался, попытаться с ними связаться.
Бетани повернулась к нему. Глаза у нее были испуганные.
– Услышали ли они кого-нибудь?
– Так или иначе, они что-то узнали, – ответил, подумав, Трэвис. – Что-то достаточное конкретное, чтобы обратиться за помощью к президенту.
– Первая деталь пазла.
Трэвис кивнул:
– Это могло быть что угодно. Какое-нибудь закольцованное военное сообщение, передающееся через определенные интервалы на протяжении десятков лет после того, как никого уже не осталось. Или нечто совершенно иное. Кто знает? В любом случае, если они не смогли разобраться во всем сами, то решили обратиться за разъяснением к президенту. Он мог связать их практически с любым, кто что-то знал.
Бетани медленно кивнула.
Трэвис остановился и, вернувшись к «окну», снова посмотрел в него. Прошелся внимательным взглядом по разрушающемуся городу. Что же, черт возьми, случилось? Определенно не ядерная война – тогда от Вашингтона осталась бы только пыль. Деревья, возможно, и выросли бы, но здания точно не сохранились бы.