И вдруг…
Черт, как же он раньше не заметил то, что буквально бросалось в глаза?!
– А где все машины?
Он взглянул на Бетани. Секунду она смотрела на него непонимающе, а потом на ее лице проступило то же выражение – а ведь и правда! – что, наверное, и на его собственном с полминуты назад.
– Многое, конечно же, истлело бы, но рамы и обода должны были остаться. И стекла. И пластмассовые части. – Трэвис огляделся. – Они должны были бы валяться повсюду.
Однако же ничего не было. На всем пути от «Ритца» на глаза не попалось ничего похожего. И на северном участке Вермонт-авеню, когда они только спустились туда, тоже. Иначе он бы заметил и запомнил.
– Должно быть, люди уехали отсюда не просто так, – заметила Бетани. – Была какая-то причина.
Оглядывая пустынные улицы, Трэвис сосредоточенно думал. Воображение рисовало прокатывающуюся по миру эпидемию. Миллионы людей, в спешке и панике покидающие густонаселенные районы.
Не получалось. Кое-что не сходилось. Прежде всего уехали бы не все. Кто-то предпочел бы укрыться дома. Да, город и в этом случае мог в конце концов остаться без машин – те, у кого их не было, просто забрали бы все, что попало под руку, – но существовала еще одна проблема, и как ее обойти, Трэвис не представлял. Срочная массовая эвакуация вызвала бы скопление всех видов транспорта на городских улицах. Такое случалось во всех крупных прибрежных центрах при объявлении о приближении сильного урагана. На выездах, у мостов и перекрестков неизменно возникали «пробки». Люди часами сидели за рулем, никуда не двигаясь, и у кого-то кончался бензин, а у кого-то – терпение, и они просто бросали машины и пытались выбраться пешком. Немного одних, немного других – и вот уже все выходы забиты, как горлышко бутылки – пробкой. А ведь ураганные предупреждения приходят за три-четыре дня. Предположим, новость о какой-то опасной эпидемии пришла за столько же. Может быть, быстрее. Дороги были бы блокированы полностью. На М-стрит и Вермонт-авеню остались бы сотни брошенных машин.
Трэвис повернулся и посмотрел на Бетани – похоже, она думала о том же.
– Люди сели и уехали, – сказал он. – Но не в спешке.
Они вернулись к лестничному колодцу и продолжили поиски, этаж за этажом. На девятом прошли к северо-восточному углу, где семьдесят лет назад держали Пэйдж. Здесь все было так же, как и везде. Такие же балки, такие же бетонные перекрытия, устоявшие перед силой тяготения.
Глядя на пустое, никак не обозначенное помещение, Трэвис не мог избавиться от иррациональной мысли, что Пэйдж сейчас там, совсем близко, но дотянуться до нее отсюда невозможно. О чем она думала? Знала ли, что они пытаются вытащить ее, что она не одна? Мысль задержалась, и он лишь усилием воли отвел глаза. Время уходит, а Пэйдж нуждается в помощи.
Еще выше. И ничего интересного до пятнадцатого этажа. Оставался последний. Всего с тремя сохранившимися бетонными перекрытиями. Именно им больше всего досталось от дождей, ветров и солнца. Глядя на них, Трэвис подумал, что шансы найти там что-то стоящее, близки к нулю.
Они прошли последний пролет, и он сразу увидел, что ошибался.
Две из трех плит были, как и ожидалось, выметены, высушены и голы.
На третьей, между лестничным колодцем и северо-восточным углом, стоял офисный стол. Он был вишневого дерева, с рабочей поверхностью три на шесть футов. Казалось, его лишь пять минут назад привезли из салона и поставили на место.
Сначала Трэвис не поверил своим глазам. Потом переглянулся с Бетани. А потом они двинулись по балкам к плите.
Он опустился на корточки. При ближайшем рассмотрении кое-что прояснилось. Прежде всего стол был сделан не из вишневого дерева, а из какого-то синтетического материала, потрясающе имитирующего «натуру». К бетонной плите его прикрепили шурупами с квадратной головкой. От мест крепления шли оставленные замерзшей водой трещины, кое-где настолько широкие, что через них были видны ржавые прутья арматуры. Из всех плит в доме эта выглядела самой ненадежной. К тому же на нее давил вес стола. Удивительно, что перекрытие продержалось так долго.
В столе было четыре ящика, по два с обеих сторон от того места, где полагалось сидеть хозяину. Верхние – мелкие, для текущих бумаг, нижние – глубокие, для папок. Все четыре закрыты. Их передние панели были изготовлены из того же синтетического материала, который так прекрасно выдержал многолетний напор стихий на верхнем этаже рассыпающегося здания. Подобравшись к столу как можно ближе, Трэвис внимательно изучил ящики. Закрыты они были плотно и надежно, и сами по себе, без вмешательства со стороны, открываться определенно не собирались. По крайней мере, у ветра ничего не получилось. На их внешней стороне не было ничего такого, за что можно было бы зацепиться. Там, где стояли когда-то стальные замки, теперь виднелись лишь круглые, со следами ржавчины углубления.
Четыре ящика. Не запечатанные, но, по крайней мере, закрытые. Солнце в них не проникало. Лед тоже. Может быть, немного дождевой воды. Другое дело влажность и плесень, для которых препятствий нет вообще. От бумаги, если она там была, осталось только воспоминание. Но люди держат в ящиках не только документы, но и другие вещи: кредитные карточки, какие-то металлические вещицы с гравировкой…
Им нужно всего лишь имя.
Трэвис выпрямился. Еще раз оглядел оседающее бетонное перекрытие. Добраться до ящиков, не перейдя на перекрытие – причем полностью, а не просто сделав шажок-другой, – было невозможно. Чтобы открыть ящики и изучить их содержимое, нужно пройти до середины, удалившись от края на восемь футов. И если плита при этом зашевелится, протянуть руку и ухватиться за что-то нельзя – рядом ничего нет.
– Сколько вы весите? – спросила Бетани.
Трэвис покачал головой:
– Вы туда не пойдете.
– Я вешу сто десять фунтов – голая. Вы ведь не против отвернуться и подержать мою одежду?
– Вы не пойдете. Я пойду.
Она посмотрела на него в упор.
– Сейчас не время для замаскированного под галантность сексизма.
– Самое время.
Трэвис снял и передал ей «ремингтон». Постоял немного, глядя на трещины. Обернулся. Посмотрел вниз, на пятнадцатый этаж, убедившись, что, если плита начнет падать, остановить или хотя бы задержать ее будет нечему. До двенадцатого этажа – ничего, на двенадцатом перекрытие, а дальше – пустое пространство до самого основания. Трэвис повернулся к столу.
– Может быть, здесь был офис исполнительного директора, – произнесла Бетани дрожащим от напряжения голосом. – Или кого-то еще из руководства. Других прикрученных к полу столов нам не попадалось. А если они и были, то все уже давно потрескались и провалились. Может, и этот держится еле-еле и рухнет от единого сухого листочка.
– Вы умеете подбодрить.
Трэвис шагнул на плиту одной ногой. Перенес четверть своего веса. Плита не шелохнулась. Может, все не так плохо, как кажется… Он добавил еще столько же. Ничего. Он полностью переступил на плиту и посмотрел на Бетани. В ее глазах застыл страх.