Красивых и умных слов в голову не приходило. Я пожал мистеру Димасу руку на прощание и поспешно ретировался.
Присев на краешек кровати, я вручил Головастику старые пластмассовые доспехи и два набора лазерных пистолетов. Один из них стрелял инфракрасными лучами, которые улавливались сенсором на груди, если не промазать, разумеется.
Головастик пришел в восторг – он на эти наборы давно облизывался.
– Дои! Спаси-ибо! – Вообще-то маловат он для таких стрелялок. Ну, ничего, скоро подрастет.
В этом будет и моя заслуга.
Дженни досталась моя коллекция дисков и фильмов. Вкусы у нас с ней примерно совпадают: главное, чтобы в конце взрывалась какая-нибудь «Звезда смерти». С музыкой было сложнее, но тоже не проблема: дорастет – полюбит. А если не понравится – продаст.
Сестру неожиданный приступ щедрости, разумеется, насторожил. Я наплел, что уезжаю погостить у дальних-дальних родственников и когда вернусь – не знаю. Не стоило упоминать о том, что я понятия не имею, вернусь ли. Хотя, может быть, и стоило. Думаете, легко прощаться с младшими братьями и сестрами?.. Ничего подобного.
С родителями проблем еще больше. Как объявить им, что я уезжаю и, возможно, – навсегда? Надо бы успокоить их, убедить, что со мной все будет хорошо, даже если я сам в это не верю.
В общем, чего скрывать, напортачил я – будь здоров: сказал, что собираюсь «ну, вроде как в армию». Папа настоятельно посоветовал мне выкинуть эту дурь из головы и пригрозил сделать пару звонков, после чего уже никто никуда не поедет. Мама плакала и пыталась понять, когда же она меня «упустила».
Кто бы сомневался, что я все испорчу… Можно подумать, до этого я замечательно оберегал родных от неприятностей. В итоге остановились на том, что сегодня я «не буду ничего делать с бухты-барахты», а завтра «мы спокойно все обсудим».
Ждать до завтра было некогда. «Куй железо, пока горячо», – говаривал дедушка. До двух ночи я притворялся, что сплю. Когда все улеглись и дом погрузился в тишину, я оделся и осторожно спустился вниз.
Там меня поджидала мама.
Закутавшись в халат, она сидела в кресле у пустого камина. Сперва я испугался, что заснул и во сне Перешел в параллельный мир, потому что мама курила, хотя уже лет пять как бросила.
Я застыл под лампой, как кролик в свете автомобильных фар. Мама взглянула на меня – не сердито, скорее обреченно. Это было в десять раз хуже.
Наконец она улыбнулась, но глаза остались печальными.
– Только совсем никудышная мать не догадалась бы, что сын решил уйти. Неужели ты надеялся, что я усну, не попрощавшись?
Тысячи вариантов, правдивых и не совсем, промелькнули в голове, в основном – смесь правды и лжи.
– Мамуль, – выдавил я из себя, – объяснять слишком долго, ты все равно не поверишь…
– А ты попробуй, – перебила она, – расскажи все как есть. Главное – не ври.
Пришлось рассказать все, что знал и помнил, с начала и до конца. Мама курила, закашливаясь, и слушала, болезненно морщась – может, из-за курения после долгого перерыва, а может, из-за моих историй.
Я договорил. Какое-то время мы сидели молча.
– Кофе будешь? – предложила мама.
– Зачем? Я его терпеть не могу.
– Вырастешь – жить без него не сможешь, – ответила она. – Как я.
Мама отправилась к кофеварке налить чашечку.
– Знаешь, что страшнее всего? – с внезапным жаром спросила она, как будто нашла убийственный довод в нашем давнем споре. – Я не боюсь, что ты сошел с ума или сочинил все это… Знаю, что не сочинил. Я тебя всю жизнь знаю, Джои, разбираюсь, когда ты выдумываешь. Ты не врешь. – Она отпила кофе. – И не сошел с ума. На сумасшедшего ты не похож.
Мама вытащила из пачки еще одну сигарету, но не прикурила, а принялась теребить, отщипывая кусочки. В пепельнице росла аккуратная горка табака и папиросной бумаги.
– Мой сын идет на войну. Я, конечно, не первая мать в истории человечества, с которой такое случилось. Судя по твоему рассказу, я – далеко не первая «я», которой пришлось это пережить. Самое страшное, что ты выйдешь из дома и все – с этого момента для меня ты умер, потому что дороги назад тебе нет. Потому что если ты… если ты погибнешь, спасая друзей, или сражаясь с врагом, или в этом… как его… в Промежутке… Я об этом никогда не узнаю. Спартанки говорили: «Со щитом иль на щите!» Но я тебя вообще никогда не увижу: ни со щитом, ни на щите – ни медали, ни похоронки. Телеграмм больше не шлют, но как-то ведь извещают: «Уважаемая миссис Харкер, с прискорбием сообщаем, что ваш сын геройски… геройски…»
Я испугался, что она сейчас заплачет, но мама глубоко вздохнула и замолчала.
– Ты меня отпускаешь? – Она пожала плечами.
– Всю жизнь надеялась, что мои дети сумеют отличить хорошее от плохого; что смогут сделать правильный выбор, когда придет пора принимать по-настоящему важное решение. Я верю тебе, Джои. Ты поступаешь правильно. Как я могу тебя не пустить? Где бы ты ни был, что бы ни случилось, помни: я люблю тебя, Джои, всегда буду любить. Думаю… нет, знаю, что ты поступаешь правильно. Просто… мне очень нелегко.
Она обняла меня. Лицо у меня стало мокрым, не знаю уж, от чьих слез – моих или маминых.
– Я тебя больше никогда не увижу? – спросила она.
Я покачал головой.
– Тогда – вот, я специально для тебя сделала, на прощание. Не знала, что тебе на память подарить. Мама вытащила из кармана и застегнула у меня на шее цепочку с подвеской. Черный камешек с сине-зеленым отливом, словно крыло скворца.
– Спасибо. Очень красиво, – сказал я и, помолчав, добавил: – Я буду скучать.
– Мне не спалось, а работа меня успокоила, – объяснила мама. – Я тоже буду скучать. Если удастся – возвращайся, как спасешь Вселенную.
Я кивнул.
– Ты папе скажешь? Передай, что я его люблю. Он – самый лучший папа на свете.
– Передам. Хочешь, я его разбужу? – предложила мама. Я покачал головой.
– Мне пора.
– Я подожду чуть-чуть. Вдруг ты вернешься?
– Не вернусь.
– Знаю, но все равно – подожду.
Я вышел в ночь.
На улице подмораживало. Я включил мысленный режим, тот самый, который из моей памяти должны были стереть начисто, и стал «рыскать» в поисках портала.
Надеюсь, он недалеко. Совсем не хотелось по такой погоде куда-то шагать (просто шагать, не с большой буквы). Портал в Промежуток так просто не откроешь, а жаль. Для этого необходимо совпадение определенных точек пространственно-временного континуума между измерениями. Как такси: если повезет, можно поймать рядом с домом, но чаще всего приходится идти до ближайшей стоянки – к гостинице или к ресторану. Так же и с порталами – есть места, где они открываются чаще, вот только рядом с отелями и ресторанами их не найдешь.