Пусть и успев заметить, что первые клинья двух сходящихся колонн успели схлестнуться в страшной, громоподобной сече. Но как-то отстранённо пожалел, что не ударил чуть раньше, даже равнодушно. Потому что прекрасно понимал: несмотря на все мои силы и кажущуюся бессмертность, меня всё равно затопчут. И к своим прорваться не получится, отступить далеко или убежать тоже не судьба: за несколькими десятками метров жиденького кустарника и так называемых буераков возвышался крутой холм, на который с разгону никак не взбежишь. Да и до него, наверное, не добраться. Поэтому я просто отступал на шесть-восемь шагов, когда гора плоти и железа передо мной начинала закрывать поле боя на дороге. Метатель в левой руке вначале не использовал. Но когда внутренняя энергия окончилась и творить эрги’сы стало не из чего, пустил в ход и своё уникальное для этого мира оружие. Три вылетевших ножа оборвали жизни троих зроаков. Затем доска стала использоваться как… доска.
Потом и она разлетелась в щепы, и я понял, что вуаль Светозарного тоже давно не действует. Наверное, по этой причине вспомнил, что пояс с груанами – это феноменальный подсумок с бесценными гранатами. И только возопил от радости, что ещё успею уничтожить не одного людоеда.
Уж как я дальше уворачивался и как бросал разогревшиеся до красноты груаны, моему уму оказалось непостижимо понять. Наверное, близость смерти так меня мобилизовала. Двенадцать взрывов прозвучали как салюты победы. Пусть и последней победы. А вот тринадцатый стал для меня несчастливым. Сразу две закованные в латы лошади взлетели в воздух, и я не успел убраться с пути их падения. Кажется, круп лошади, с мельтешащими копытами рухнул мне прямо на голову, и приготовленный к броску четырнадцатый груан так и остался в обожжённой руке.
Последняя мысль показалась мне полной горечи:
«Жаль, что укусить никого не успел… Зубы-то целыми остались!..»
После чего мыслей больше не появлялось…
Долгое время не появлялось. А когда я что-то расслышал, то это звучали чужие мысли, облечённые в голосовую речь:
– Ну и зачем вы мне эту мразь привезли? – вроде как восклицал человек жутко нервный, задёрганный. Ему отвечал бас явного меланхолика, которому на всё наплевать:
– Приказ императрицы: всех тайланцев по возможности брать в плен.
– О! Вслушайся: по возможности! И что люди умные делают с такими пленными? Правильно! Тихо давят при первой же встрече. А ты что?..
– Тебе надо, ты и дави! – заявил обладатель баса. После чего флегматично добавил: – Тело сдал. Живое. И раз до сих пор не умер – живучее. Командиру доложу. Если тайланец умрёт, по инстанции подам жалобу. Императрицу надо слушаться.
Последние слова он произнёс с особенной любовью, таким тоном, словно уговаривал младшего брата слушаться маму. Потом явно развернулся и ушел, тяжело топая сапогами.
Длинная пауза оказалась прервана тяжёлым вздохом нервного человека, а потом и женским голосом, откуда-то сбоку:
– Да ладно тебе, давай сделаем осмотр. Что здесь… Смотри, пепел зажат в кулаке… И пояс странный, с ячейками… Все пустые, только в одной – пепел… Да и весь он какой-то странный… Обожжённый… Эй, ты чего застыл?
– Да вот, пытаюсь рассмотреть его внутренности… И ты знаешь, он явно носитель Первого Щита. А то и Второго!..
– И что это нам даёт?
– Ты что, забыла? Помнишь, я тебе рассказывал о доставшейся мне книжице о пересадке уже прижившегося Первого Щита?
– Да помню… – кажется, женщина кривилась. – Но это же маразм. Такого не бывает. И он умрёт, и его Щит…
– Ну и что? Зато опробуем методику. Вдруг и правда получится?
– Но ты же целитель! Такое вообще нельзя делать на живом человеке!
– Да. Нельзя. Но на человеке! А на этих тварях всё можно.
– Как же приказ императрицы? – совсем растерялась женщина. – И этот… из гвардии эйтранов обязательно доложит…
– Ничего, сейчас что-нибудь придумаем.
Вот тогда у меня и появилась первая мысль. Только она мне сильно, очень сильно не понравилась:
«Получается, что я жив, но меня принимают за лысого тайланца и сейчас будут резать… А?.. А-а-а-а!.. Где справедливость?.. Люди!.. Спасите!..»
Надежд, что мой беззвучный вопль услышат, не было.