– Ты не выдержишь болевого шока.
– Не беспокойся, выдержу. Блокирую нервные импульсы. Имплантаты в сосудах справятся с кровотечением. Тебе не о чем беспокоиться. Режь быстрее, пока я не передумал или пока эта дрянь не пробралась мне в мозги.
Скорпион кивнул, содрогаясь от ужаса и понимая, что выбора нет.
Осторожно, чтобы самому не дотронуться до волков, Скорпион поднял облитую черной жидкостью руку Клавэйна за локоть. Нож гудел и дрожал. Свинья поднес жужжащее лезвие почти вплотную к рукаву Клавэйна.
Потом взглянул сочленителю в лицо:
– Ты уверен?
– Скорп, режь. Ты же мне друг. Режь скорее.
Когда лезвие проходило через ткань, плоть и кость, Скорпион не почувствовал никакого сопротивления.
Через секунду все было кончено. Отрезанная чуть выше запястья рука с глухим стуком упала на лед. Клавэйн осел у стены, словно лишившись последних сил. Как и обещал Скорпиону, он заблокировал восприятие боли – если только вырвавшийся из груди старика стон не выражал громадного облегчения.
Жакоте опустился на колени рядом с Клавэйном, снял с пояса аптечку. Клавэйн оказался прав: благодаря имплантатам крови из раны вытекло совсем немного. Сочленитель крепко прижимал к животу культю, пока Жакоте готовил повязку.
Внизу раздался шорох. Черные машины отпустили кисть, их не интересовала отрезанная плоть. Ингибиторы двигались торопливо, словно боялись потерять оживившее их человеческое тепло. Черная жижа потекла прочь от руки, замедлилась, обернулась неподвижными наростами, какие во множестве заполняли корабль. Рука так и осталась лежать, покрытая старческими пятнами и давними шрамами, почти целая, если не считать отсутствия первых фаланг.
Скорпион выключил нож и положил на пол:
– Прости, Невил.
– Ничего, дело привычное, – ответил Клавэйн. – Я уже терял эту руку. Спасибо, что выручил.
Сочленитель прислонился к стене и на несколько секунд закрыл глаза. Дышал он неровно, хрипло, – казалось, кто-то неумелый пытается пилить доску.
– Точно выдержишь? – спросил Скорпион, не сводя глаз с культи.
Клавэйн ничего не ответил.
– Я не часто общался с сочленителями и не знаю, какой силы болевой шок они способны перенести, – тихо произнес Жакоте, – но уверен, что сейчас Клавэйну нужен покой. Во-первых, он стар, а потом, эти машинки в его крови давно никто не настраивал. Возможно, он мучится сильнее, чем мы думаем.
– Нам нужно идти дальше, – подала голос Хоури.
– Вот именно. – Клавэйн снова зашевелился. – Эй, кто-нибудь, помогите подняться. Когда я потерял руку в прошлый раз, это меня не остановило. Не остановит и теперь.
– Подождите минутку, – попросил Жакоте, заканчивая перевязку.
– Вам лучше остаться здесь, Невил, – сказал Скорпион.
– Если я здесь останусь, то умру. – Клавэйн застонал, пытаясь самостоятельно подняться на ноги. – Помогите мне! Черт вас возьми, да помогите же!
Скорпион помог сочленителю подняться. Клавэйн стоял шатаясь, по-прежнему прижимая перевязанный обрубок к животу.
– Я все же думаю, что тебе лучше подождать здесь, – снова предложил свинья.
– Скорпион, угроза переохлаждения среди льда совсем не шутка. Даже я мерзну, что уж говорить о тебе. Единственное, что отделяет нас от холодной смерти, – это адреналин и движение. Поэтому предлагаю идти вперед. – Клавэйн нагнулся за ножом, оставленным на полу Скорпионом, и положил его в карман. – Хорошо, что я догадался его захватить.
Скорпион взглянул вниз:
– А что делать с рукой?
– Ничего. Мне отрастят новую.
Они пошли на холод, которым тянуло из разбитого корабля Скади.
– Мне кажется, – спросила Хоури, – или музыка в самом деле изменилась?
– Музыка изменилась, – ответил Клавэйн. – Но это по-прежнему Бах.
Рашмика смотрела, как ледокат спускают на тросах к вздымающейся волнами ленте дороги. Вот лыжи коснулись тверди, из-под них брызнуло ледяное крошево. На крыше ледоката два человека в скафандрах отцепили крюки и намотали тросы на лебедки. Крохотная машинка Крозета запрыгала и завихляла рядом с караваном, потом, через несколько сот метров, дала грохочущей процессии обойти себя. Рашмика следила за ледокатом, пока тот не скрылся за скрежещущими колесами одной из машин.
Она отошла от наклонного смотрового окна. Вот и сожжены мосты. Но ее намерение идти дальше осталось неизменным. Она должна добраться до цели во что бы то ни стало.
– Вижу, вы решили окончательно.
Рашмика повернулась на испугавший ее голос. Она считала, что находится на смотровой площадке одна.
Зеленый зверек квестора чистил мордочку здоровой лапкой, зеленый хвост был намотан на руку хозяина, словно медицинский жгут.
– Мне не нужно было ничего решать, – ответила девушка.
– Я надеялся, что письмо от брата образумит вас. Но ничего не вышло, вы остались в караване. Ну, коли так, у меня есть для вас новость.
– О чем вы? – спросила Рашмика.
– Небольшое изменение маршрута, – пояснил квестор. – Мы встретимся с собором чуть позже, чем рассчитывали.
– Надеюсь, ничего серьезного?
– У нас уже бывали задержки, которых не возместить обычным продвижением по маршруту. Мы намеревались пересечь Рифт Гиннунгагапа возле Косогора Гудбранда, двинуться на юг по Тропе Гирроккин и таким образом добраться до Пути, чтобы там встретиться с соборами. Но теперь это невозможно – перевал через Гирроккин перегорожен большим ледовым оползнем. У нас нет средств, чтобы расчистить завалы, а ближайший караван со спецтехникой застрял на Хмуром Перекрестке, дорогу ему преградил сдвинувшийся ледник. Нам придется ехать коротким путем, поскольку опоздать нельзя.
– Что значит «коротким путем», квестор?
– Мы приближаемся к Рифту Гиннунгагапа. – Помолчав, Квестор сказал: – Наверняка вы о нем слышали. Так или иначе, нам придется пересечь Рифт.
Рашмика представила себе рваную рану на лике планеты, глубочайший каньон с крутыми ледяными склонами, наискось пересекающий экватор. На Хеле это была самая крупная форма рельефа, первое, чему Куэйхи дал название при подлете.
– Мне казалось, есть только одно место, где можно безопасно пересечь Рифт, – заметила она.
– Для соборов – да, это так, – согласился квестор. – Путь немного отклоняется на север, и там террасированные стены ущелья позволяют даже соборам спуститься на дно. Конечно, это очень сложное дело, занимающее много дней, а потом еще надо подняться на противоположный склон. Соборы вынуждены заранее набирать скорость и обгонять Халдору, иначе есть опасность отстать от нее. Этот спуск прозвали Лестницей Дьявола, потому что все соборы втайне его боятся. Он очень узок, и часто случаются обвалы. Но мы не пойдем по Лестнице. Потому что, как тебе известно, есть и другой путь через Рифт. Собору там не пройти, а вот легкому каравану можно.