Реакция оказалась почти такой же.
– Мы летали на Жедар?
– Если это ваша вторая планета, то да.
– Глупости.
– Это правда.
Со всех сторон послышались вопросы:
– Откуда вы знаете?
– Мы там были.
Снова раздался смех.
– И как там? – спросил мальчишка-подросток.
– Почти как здесь. Только весишь чуть меньше.
Все опять засмеялись.
– Ладно, – сказал парень, у которого едва начала пробиваться борода; он внимательно слушал нас. – Может, ты и прав, Алекс, но в следующий раз я с удовольствием полетел бы вместе с вами.
Висенда, которая была с нами, вежливо улыбнулась.
– Я слышала эту историю, – сказала она. – Похоже, она есть в любой мифологии. Люди, летающие на крылатых конях. Согласитесь, в это нелегко поверить.
Заговорил Сестор, рослый мужчина с седой бородой и блестящей лысиной, – во время разговора он насмешливо ухмылялся, будто считал все сказанное нами полной чушью:
– Даже будь у нас для этого средства, какой смысл куда-то летать? Мы единственные в своем роде. Во Вселенной никого больше нет.
– А как насчет наших гостей? – спросил сидевший рядом с ним древний старик.
– Послушайте, – терпеливо проговорил Сестор, – никого не хочу обидеть, но вы сами видите: они такие же, как мы. Они здешние. Не понимаю, как они летали в этой своей штуковине, но они ничем не отличаются от нас. Во имя всего святого, неужели вы не видите?
– Согласна, – невозмутимо кивнула одна из женщин. – В космосе никого больше не существует. – Словно извиняясь, она посмотрела на нас с Алексом. – Прошу прощения, но ваши заявления просто бессмысленны. Они противоречат всему, что нам известно. Но даже если в ваших словах и есть доля правды, предлагаю оставить эту тему. Наша задача – восстановить ущерб здесь, в меру наших сил и возможностей. Только это имеет для нас значение.
Подал голос Кайла, член местного совета.
– Мы отвергли дар Всемогущего, – сказал он. – Я никогда не утверждал, что Господь презрел нас, но можно не сомневаться: нас подвергают испытанию.
– Никакого бога нет, – сказал юноша с горящим взором. – Если он есть, то где он был, когда мы в нем нуждались?
– Это Хаким, – прошептал Турам, сидевший рядом со мной. – Он атеист.
– Священен только разум, – сказал Хаким.
– Ладно. – Алекс потянулся к костылям. – Пора прогуляться до салат-бара.
– Пожалуй, глупо отрицать сказанное Алексом, – заметил Турам. – Зачем ему лгать? Подумайте сами: мог ли кто-нибудь на этой планете изобрести летающую машину? – Он посмотрел на остальных, словно бросая вызов желающим возразить, а затем повернулся к нам. – Мы, по крайней мере многие из нас, всегда считали, что мы одни во Вселенной. Но теперь появились вы – на вид такие же, как мы, но иные.
– Не думаю, что я похожа на инопланетянку, – ответила я. Белль вышла из зоны связи, но теперь это почти не имело значения. – Да, мы не знаем всей правды, но я нисколько не сомневаюсь, что все мы принадлежим к одному роду.
Я не знала, как на их языке будет «биологический вид», но решила, что «род» вполне подойдет. Присутствующие обменялись остротами. Юноша лет девятнадцати, зашедший послушать, широко улыбнулся мне и сказал:
– Хотелось бы надеяться.
Затем Турам задал неожиданный вопрос:
– Есть ли цель у Вселенной?
– Полагаю, это выходит за пределы наших познаний, – сказал Алекс.
Несколько человек закатили глаза.
– Весьма краткий ответ, – заметил Хаким. – Но представители развитой культуры наверняка должны были размышлять на эту тему, Чейз. – Все они говорили что-то вроде «Чииз». – Ведь должен быть какой-то смысл в том, что мы живем на этом свете?
– Конечно.
– Но какова цель для большинства живых существ? В чем смысл жизни дерева? Или амебы?
Я переадресовала вопрос Алексу.
– Хаким, – сказал он, – у нас попросту нет ответов на подобные вопросы. А что бы ты сам предпочел – жизнь или смерть?
– Честно говоря, не знаю, – ответил Хаким.
Наконец нас спросили, почему мы прилетели именно сюда.
– Во Вселенной множество звезд, – сказал Сестор. – Если вы говорите правду, что привело вас к нам?
– Мы пытаемся найти хоть кого-нибудь уже десять тысяч лет, – ответил Алекс. – Рано или поздно мы все равно наткнулись бы на вас.
Все заулыбались.
– И слава богу, – прошептал Сипа. Голос его дрогнул.
Когда заиграл оркестр, юноша – его звали Барнас – пригласил меня на танец и сказал, что я самая красивая женщина из всех, кого он встречал. Спросив, что я делаю завтра вечером, он предложил прогуляться по берегу реки или прокатиться на каноэ в лунном свете. Он добавил, что не знает точно, будет ли видна в это время луна, но постарается сделать все возможное.
– Знаешь, Барнас, – сказала я ему, – когда-нибудь ты станешь заядлым сердцеедом.
К сожалению, я не знала, как будет «сердцеед», и сказала эти слова на стандартном, но он прекрасно меня понял.
– Значит, да? – с надеждой улыбнулся он.
Алекс спросил Висенду, можно ли поговорить с ней наедине. Кивнув, она повела нас в небольшую комнатку напротив библиотеки.
– Мне хотелось посидеть вместе с вами, – сказала она. – Чем еще мы можем вам помочь?
– Спасибо, Висенда, – ответил Алекс. – Вы и так сделали для нас все, о чем мы могли бы попросить.
В небольшом очаге мирно горел огонь.
– Рада слышать.
– У вашего народа долгая история. Что вы думаете о своем будущем?
– Вы наверняка заметили, что мы оказались не в лучшем положении.
– Я заметил, что детей слишком мало и что у вас есть пустые комнаты.
Висенда закрыла глаза. Я подозревала, что в молодости она была красива. Почему-то она не казалась мне старой: побитой жизнью – да, пожалуй, но не старой.
– У нас всего около тридцати детей в возрасте до двенадцати лет. Этого явно недостаточно. Жизнь здесь тяжела, приходится много трудиться. Погода постоянно меняется, немало людей болеет. Не всегда удается собрать урожай, и каждый год умирает все больше народу. Мы пытаемся запасать еду на черный день, но… – Она бросила долгий взгляд на огонь. – Многие сдались. Люди не хотят, чтобы в этом мире рождались дети, – для них это слишком больно. Мы помним, сколько нас было менее двух поколений назад, а теперь, оглядываясь, видим, сколько осталось. Многие из пожилых жалеют, что не погибли в Темные времена, говоря, что умершим тогда повезло. Такие разговоры слышны постоянно. – Висенда взглянула на стены, выкрашенные в темный цвет. На одной из них висели четыре или пять рисунков, вероятно сделанных в лучшие времена, – какой-то мужчина, животные, воздушные змеи, лодки. – Похоже, – грустно улыбнулась она, – Господь решил с нами покончить. Но конец оказался не совсем таким, как мы ожидали, – не быстрым и не безболезненным. Выжили единицы – неизвестно, с какой целью. Возможно, для того, чтобы задуматься о случившемся и спросить себя: почему все так вышло?