Эдгар отодвинул в сторону кресло, стоявшее у стены рядом с входом в комнату Фрэнсиса, и открыл дверь. Комната мало отличалась от той, которую отвели Джеку; уже много лет он ночевал в таких помещениях. В Виселицах мало что менялось. Как и в большинстве номеров «Промоины», здесь имелись две узкие кровати, ширма и тумбочка, на которой стоял таз для умывания. Возле таза лежало несколько сложенных чистых тряпочек.
Войдя в комнатушку, Джек прежде всего увидел нацеленный ему в лицо револьвер, который держала его сестричка. Он картинным жестом вскинул руки и открыл было рот, чтобы попросить прощения.
Но Кэтрин не дала ему и слова сказать.
— Черт возьми! — бросила она. — Нужно назваться или хотя бы постучать, перед тем как открывать дверь. Вокруг кишат и треклятые монахи, и Аджани со своей бандой. Я ведь могла застрелить тебя.
— Прости, Кит, — пробасил Эдгар.
Фрэнсис негромко засмеялся.
— Кое-кто, похоже, считает себя мамашей-медведицей.
Кэтрин, вздохнув, опустила оружие и потрепала его свободной рукой по плечу.
— Ну, ты хороший медвежонок.
— Не все же из нас оказываются совсем никчемными пациентами, — почти весело отозвался Фрэнсис и добавил, немного повернув голову на голос Эдгара: — Джек, ты ведь тоже здесь, да?
— Рядом с тобой. — Джек смотрел на кровь, сочившуюся из-под век одного из закрытых глаз Фрэнсиса. Присмотревшись, он понял, что это не просто кровь. Жидкость была слишком водянистой, скорее розовой, чем красной. — Сильно болит? Жжет? Что ты можешь сказать?
— Болят оба глаза, но один словно огнем горит. — Фрэнсис сделал паузу, пока Кэтрин вытирала его щеку, и продолжил: — Джек, я совсем не поправляюсь. Китти уговаривает меня, что заживление просто проходит слишком медленно, но даже и без веррота кровотечение уже должно было бы прекратиться. И второй глаз тоже должен был бы начать видеть. Что-то сильно не так.
— Перестань! Все будет хорошо, — негромко сказала Кэтрин. — Нужно только понять, в чем дело. За это уже взялся Гаруда. Да и у тебя в лагере, видит Бог, больше чем достаточно всяких травок. Заварим то что нужно, дадим тебе еще веррота, и ты будешь как новенький.
— Очень надеюсь, — ответил Фрэнсис, но Джек никогда еще не слышал, чтобы у него так сильно дрожал голос.
Лицо Кэтрин было куда озабоченнее, чем обычно, когда ей приходилось ухаживать за ранеными, но Джек сообразил, что она позволила себе немного расслабиться только потому, что Фрэнсис не видит ее.
Промакивая в очередной раз щеку Фрэнсиса от крови, она подняла свободную руку и приложила палец к губам.
Джек кивнул, дескать, понял, и указал на дверь.
— Вы губами шевелите или просто взглядами обмениваетесь? — полюбопытствовал Фрэнсис. Повернув к ним голову с все так же закрытыми глазами, он добавил: — Если не хотите обсуждать свои планы при мне, идите туда, где вам будет удобно. Мне нужна помощь, а не жалость.
— Фрэнсис… — начала было Кэтрин, но так и не договорила.
Немного подождав, Фрэнсис сказал, вздохнув:
— Китти, все нормально. Идите с Джеком, поговорите. Эдгар?
— Я здесь, — сообщил Эдгар, который стоял, прислонившись к стене. Он взглянул на Джека, тот кивнул в ответ. — Если Джек и Кит уйдут, мне лучше будет остаться с тобой. Сомневаюсь, что Мелоди после веррота сможет быть хорошей сиделкой.
Фрэнсис хмыкнул.
— А почему, ты думаешь, Гектор сидел в коридоре? Ему необходимо было следить, не случится ли какой-нибудь беды, но мы решили, что, если Мелоди еще немного задержится в комнате, я, пожалуй, начну сам метать ножи на слух.
— Мы с Кэтрин во всем разберемся, — пообещал Джек.
— Конечно разберемся, — проворковала Кэтрин. Джек всякий раз думал, что таким голосом она говорила бы со своими детьми. Осторожно сложив тряпицу, она прикрыла ею глаз Фрэнсиса.
Эдгар, ничего не спрашивая, оторвал длинный лоскут от другой тряпки и протянул ей. Умелыми, отработанными за много лет на множестве людей движениями Кэтрин перевязала Фрэнсиса так, чтобы кровь, слезы и гной впитывались в повязку и не текли по щеке. Джек смотрел на нее, и ему внезапно пришло в голову, что ее привязанность к Фрэнсису объясняется не в последнюю очередь тем, что он делил с нею эти заботы. Много лет ей приходилось вытягивать все труды по лечению Прибывших на своих плечах, а Фрэнсис снял с нее часть этого бремени, примерно так же, как Эдгар освободил Джека от части забот по поддержанию порядка и обязательном участии в самых серьезных ссорах.
Кэтрин, не поднимая глаз от повязки — она как раз завязывала узел, — спросила:
— Где Хлоя?
Джек не собирался ни в чем признаваться сестре — не потому, что сделал что-то не то, а потому, что происшедшее между ним и Хлоей совершенно не касалось никого, кроме них самих.
— Отдыхает в моей комнате.
— В твоей комнате? — поджала губы Кэтрин.
— Ты была с Фрэнсисом, ни Гектора, ни Мелоди она почти не знает, и…
— А ты, с тех пор как она появилась, смотришь на нее как на конфетку и ждешь, когда же можно будет ее съесть, — перебила его Кэтрин. — Джексон, серьезно, мы ведь даже не знаем, останется она с нами или уйдет к Аджани. Ты прав, ее не следует оставлять одну, но пока мы не узнаем ее получше, изволь думать головой, а не тем, что у тебя в штанах.
Джек мог сказать сестре множество самых разных вещей, но, как ни печально было ему признавать это, она была права. Каждый, кто попадал в Пустоземье, был убийцей — так или иначе, но был, — и игнорировать эту особенность не следовало. Лучше всего было бы сосредоточиться на делах. Именно так он сохранял свой разум на протяжении последних двадцати шести лет: во-первых, во-вторых, в-пятых и в-десятых думать о деле, и только о нем.
Кэтрин вызывающе взглянула на Джека, как будто подзадоривая возразить ей, и у Джека действительно появилось такое желание. Но сейчас спор ничем не помог бы им, и он поспешил сменить тему.
— Давай посоветуемся с Гарудой, прежде чем что-то предпринимать. Если кто-то и может знать, что здесь не так, то только он.
На лице Кэтрин сразу же появилось отсутствующее выражение, которое Джек успел связать с бесшумно происходящим в ее сознании разговором. Как же, черт возьми, мне не хватало этого все прошедшие годы! Кэтрин взглянула на Джека и сказала:
— Думаю, мы сможем отыскать его этой ночью.
Джек кивнул. Ему не хотелось признаваться в этом вслух, но он очень радовался тому, что у него появилась возможность быстро связываться с кровососом. Гаруда знал о Пустоземье куда больше, чем любой другой из тех, с кем Джеку доводилось встречаться за все прожитые здесь годы. Если Фрэнсиса ранили отравленным оружием, Гаруда сможет выяснить, что это за яд. Если была использована какая-то магия, он сможет подсказать ответ. Именно такие моменты и объясняли, почему Джек считает дружбу с Гарудой бесценной. Джек отлично умел убивать всяких тварей, но терялся, когда приходилось иметь дело с ранами, которые их диковинная новая биология не могла исцелить самостоятельно. Он прожил в Пустоземье дольше, чем в своем родном мире, и давно уже не удивлялся самоисцелению, к которому были способны и он сам, и его товарищи.