Первый убийца рухнул на пол с глухим деревянным стуком, как тяжелая колода, второй же парень, мгновенно сообразив, какое коварство проявила их, казалось бы, безмятежная добыча, сноровисто сместился за полки консервных банок, прежде чем Олег успел уместить в него пулю.
Серегин тоже отпрянул за полки, хотя сознавал, что это не укрытие, а всего лишь ширма. Тотчас же воздух наполнился брызгами разбитых пулями бутылок минеральной воды, взрывами банок пива и бриллиантовым дождем стеклянных осколков.
В перестрелке на близком расстоянии есть что-то фантасмагорическое и невероятное: каждый выстрел похож на откровение.
Второй бандит стрелял вслепую, прикинув, где прячется противник, в надежде, что выпущенные наугад пули придутся в цель.
Это была его большая ошибка. Снайпер Серегин, мгновенно уяснив месторасположение направленного на него оружия, присев на колено и, держа рукоять «кольта» двумя руками, тут же произвел три выстрела: один — в центр актуально находящейся в нем цели и два — по сторонам ее возможного маневра.
Две пули выполнили свое предназначение: одна, пробив желудок, выплеснула полстакана недавно выпитого из термоса чая и капустный сок полупереваренного гамбургера, прошла насквозь и угодила в пакет муки, подняв завесу белесой пыли; другая сломала мечевидный отросток грудной клетки, разбив сочленение позвоночника и выкатив наружу слезу спинномозговой жидкости.
Рухнув на колени, преследователь Серегина замер, а затем повалился вбок, подтянув к животу колени, словно упрашивая дать ему пинка. В этой позе он застыл и разочарованно умер.
В воздухе задрожала мрачная, как тяжелая басовая нота, пауза.
— Боже ты мой! — по истечении ее ворвались в оглохший слух Серегина слова хозяина лавки.
— Послушай, друг, — обратился он к нему. — Сейчас ты отдашь мне записи камер слежения. Далее сюда приедет полиция. Прошу: выжди минут пятнадцать, прежде, чем ее вызывать. Это тебе зачтется перед Всевышним. Далее расскажи, что в магазин вошли бандиты в масках, но находящийся в нем посетитель спас тебя от ограбления. Приметы посетителя придумай любые, возьми за пример любого из своих знакомых. Если же ты опишешь меня, мы встретимся вновь. Тебе это надо?
Хозяин лавки послушно кивнул, издав нечто среднее между стоном и всхлипом.
Серегин тем временем обыскал трупы, забрал оружие, бумажники и сунул в карман стреляные гильзы от «Кольта».
Содрав маски с лиц покойников, понял: на сей раз на него покушались выходцы из горных аулов.
Придирчиво, как мастер после произведенного ремонта осмотрел напоследок разгромленное помещение. Представилось, что скоро на полу здесь останутся обведенные мелом контуры трупов, отмеченные лужицами запекшейся крови, и эти метки смерти толкающиеся здесь полицейские будут наверняка обходить стороной, будто те обладают магическим свойством…
Обернувшись к хозяину лавки, сказал:
— Не путайся в показаниях. Просто повторяй одно и то же, и никто не усомнится в твоих словах. Ничего не добавляй и не изобретай. Уверен, у тебя получится. Я не хочу, чтобы у нас обоих остался неприятный осадок от нашего знакомства. Дай мне карточку твоего заведения, я позвоню через несколько дней, проверю, как у тебя дела.
Он проехал менее километра, направляясь к своему логову, как вдруг обороты двигателя резко упали, вялая немощь овладела машиной, а после из-под капота повалил плотный белесый пар…
Стрелка, указывающая температуру двигателя, упала за тревожную красную черту.
Серегин вспомнил свою нравоучительную лекцию о паршивых американских радиаторах, поведанную благодарным полицейским воспринимателям его лукавой речи.
Покинув оплошавший «форд», он двинулся обочиной дороги к своему пристанищу, то и дело скрываясь за придорожными деревьями, когда замечал на горизонте сияние приближающихся автомобильных фар.
Движение затихало, выкатилась смурная блеклая луна, ночная роса уже хлюпала в отяжелевшей от нее обуви, мерещились во тьме неясные контуры и фигуры вероятных преследователей и врагов…
«Не бойтесь темноты, — вспомнилось ему наставление инструктора школы снайперов. — Бойтесь того, что в ней прячется…»
Безучастное и немое небо являло собой остаток грандиозного взрыва, рассеявшего во вселенной россыпь голубых огней. И вдруг — всплеск робкого оранжевого света у подножия далекого холма, костер… Кто может жечь костры в это время в безлюдье, среди холмов и чащоб? Пойти к огню?
Он вспомнил свои переходы по горам Ирака к логовам повстанцев с группами спецназа. Мертвые каменистые земли цвета хаки, въевшуюся в лица и в обмундирование песчаную пыль. По ночам там было очень холодно. Они жались друг к другу в пещерах и в расселинах, но все равно боялись разводить костры.
Значит, те, кто сейчас сидел у огня, ничего не опасались.
Или это — приманка для него?
Что же, он пойдет навстречу опасности. Он знает, как сыграть с ней.
Недавно Агабек Арлиев перешагнул пятидесятилетний рубеж. Он был плотным низкорослым мужчиной с торсом борца, крупными чертами лица, темно-карими глазами навыкате, и жесткой, как проволока шевелюрой, подернутой сединой. Он носил дорогие костюмы, подчеркивающие его бычью приземистость и напористость, но, кроме того, костюмы придавали ему облик представителя официальной власти, изначальному его вожделению, увы, неспособному воплотиться в реальность.
Он был малообразован и груб, но разве отсутствие образования и прирожденное хамство когда-нибудь мешали вхождению во власть? Другое дело, большая часть жизни Агабека прошла в бесконечных криминальных деяниях, отмеченных судимостями, а потому его биография для продвижения в депутатский корпус или на административные высоты превратилась в незыблемый камень преткновения. Однако Агабек не унывал. Когда все, что существует вокруг тебя, полностью подвластно деньгам, а ты только и делаешь, что занимаешься их добычей, что мешает тебе купить разного рода чиновников и признанных обществом краснобаев вкупе с их полномочиями, компенсируя тем самым ущербность своей кадровой анкеты и строя при этом собственную маленькую империю?
Пусть его планы проводят в жизнь красующиеся на телеэкранах наймиты, нуждающиеся в его покровительстве не менее, чем он в их услугах. Только у них — легковесные коррупционные деньги и неясное завтра, а у него — земли, производства, капитал и сотни рабов. Впоследствии рабов будут тысячи, капитал возрастет, и уж тогда власть сама подправит его анкету, дабы вынужденно, но равноправно сосуществовать с ним.
Еще семнадцатилетним парнем он попал в банду, промышлявшую грабежами и разбоями, соблюдал все правила сообщества, но «хабар» копил и лелеял как основу будущей, основательной жизни. И уже в начале краха СССР и всех его коммунистических принципов, живо внедрился в струи зарождающейся коммерции, занявшись торговлишкой на спекулятивной основе и, одновременно, — рэкетом подобных ему деляг.