– Ты же сама говорила – так просто мы от них не отделаемся. Остались записи, документы. Это финансовое самоубийство…
– Прекрати! С каких пор тебя беспокоит вопрос финансов?
Барри посмотрел ей в глаза.
– Ты права. Я просто… не хочу сдаваться. Не могу допустить, чтобы они победили.
Морин подозрительно прищурилась.
– А что значит «разберусь»?
– Ты не поймешь…
– Ага, чисто мужское дело? Так, что ли?
– Да нет…
– Настоящий мужчина всегда поступает по-мужски?
Барри стиснул ее плечи.
– Кто-то должен дать им отпор!
Морин вырвалась и встала.
– Ты сам-то слышишь, что несешь? Заговорил, как персонаж паршивого вестерна! Они хотели сделать мне аборт, уничтожить нашего ребенка!
– Потому я и должен туда поехать.
– Барри!
– Я обязательно вернусь.
– Не пущу!
– У тебя нет выбора. – Барри прямо посмотрел на нее. – У меня нет выбора.
В Бонита-Висту он приехал около полудня. Охранник у ворот гадко улыбнулся, заставил предъявить водительское удостоверение и бесконечно долго искал фамилию в списке домовладельцев. Удовлетворившись, наконец, охранник открыл ворота. Барри, проезжая мимо, выплеснул ему в лицо остатки лимонада с подтаявшими кубиками льда из одноразового стаканчика и, крикнув: «Придурок!», прибавил газу.
В их отсутствие над домом снова надругались. Природную красоту сада обезобразили искусственным газоном, словно перенесенным сюда с какой-нибудь площадки для гольфа. Оставили одно-единственное дерево, кусты выдрали с корнем, ямы от них заровняли и сплошь засадили ярко-зеленой травкой.
Дом как будто сошел со страниц книги Доктора Сьюза [14] . Крышу раскрасили черно-белыми зигзагами, обращенную к улице стену выкрасили в ярко-желтый цвет, окно верхнего этажа – в красный, два нижних окна – в синий. Дверь мало того, что покрасили в розовый, так еще и обили чем-то пушистым.
Внутри убрали почти всю мебель, со стен исчезли рисунки Морин и фотографии. Остались только диван, кофейный столик и стереосистема в гостиной, а в залитой кровью спальне – кровать, туалетный столик и телевизор. Куда делись другие вещи – неизвестно. Барри подозревал, что не в камеру хранения.
Почтовый ящик был забит извещениями о штрафах и официальными предупреждениями от ассоциации.
– Начнем по порядку! – сказал себе Барри.
Он поднялся в кухню, достал из ящика для разных хозяйственных мелочей спички, снова вышел на улицу и демонстративно вытряхнул содержимое почтового ящика прямо на асфальт. Поднес зажженную спичку к уголку конверта, потом – к розовому листку с извещением. Скоро вся груда бумаг запылала.
Как и надеялся Барри, из-за поворота показался Нил Кэмпбелл с планшетом в руке. Его ханжеская физиономия буквально посинела, точно беднягу вот-вот хватит удар.
– Так нельзя! – завопил он, приближаясь.
– Что нельзя?
– Это официальные извещения от Ассоциации домовладельцев Бонита-Висты! Вы обязаны на них реагировать! Их нельзя жечь! – Он возмущенно замахал планшетом.
– Вон с моего участка, – сказал Барри.
– Что?
– Что слышал.
– Согласно уставу, члены правления и специальных комиссий вправе…
Барри засучил рукава.
– Если через минуту ты еще будешь торчать на моем участке, я тебя вышвырну. Понятно?
Кэмпбелл попятился.
– Вы совершаете серьезную ошибку! Я пришел к вам как представитель Ассоциации домовладельцев Бонита…
– Тридцать секунд.
Кэмпбелл начал что-то лихорадочно строчить в планшете.
– Я обо всем доложу!
– Время закончилось, – объявил Барри, ухватив мерзкого типа за локоть. – Выметайся немедленно!
– Не трогайте меня! – взвизгнул Кэмпбелл, вырываясь.
И тогда Барри ему врезал. От души. Черт возьми, как приятно было садануть уроду кулаком в живот! Кэмпбелл охнул и согнулся вдвое, а потом задом наперед засеменил к дороге.
– И чтобы духу твоего больше здесь не было!
Барри пинком отправил ему вслед кучку почерневших бумажек.
Кэмпбелл бросился удирать.
– И дружкам своим передай! – крикнул Барри.
Улыбаясь, он смотрел, как догорают официальные бланки.
Утром в почтовом ящике его поджидал дорогой солидный конверт с тисненым штемпелем. На конверте не было никаких надписей – ни обратного адреса, ни даже фамилии Барри.
Внутри лежало приглашение на обед к Джасперу Колхауну.
Барри сперва хотел выбросить приглашение и никуда не ходить, но потом сообразил, что просто боится. Он вспомнил зловещее чувство, которое навалилось на них с Джереми возле председательского дома.
Проще и безопаснее отсидеться, посмотреть телевизор, послушать пластинки, почитать книгу… Но он же специально вернулся в Бонита-Висту, чтобы встретиться с врагами лицом к лицу!
В приглашении не говорилось, что требуется ответ. Наверняка и это сделано нарочно – Колхаун хотел, чтобы Барри как следует понервничал.
Он и в самом деле весь день ломал голову, но не о том, следует ли принимать приглашение, а о том, что взять с собой. Огнестрельного оружия у него не было, зато в ботинке можно спрятать нож, или заткнуть за пояс набор отверток, или просто прихватить хорошую крепкую доску. Его явно заманивают в ловушку, и надо быть совсем дураком, чтобы не подготовиться к обороне.
Все же в конце концов он решил идти без оружия. Наверняка в доме Колхауна будут и другие – приспешники, охранники, члены правления, друзья и подпевалы. Всех не одолеть, как ни вооружайся. Да и обыщут его на входе или заставят пройти через металлоискатель. Лучше идти с пустыми руками.
Барри долго думал, рассказывать Морин или нет, и решил не рассказывать. Не хотелось ее тревожить. Он просто позвонил, и они долго болтали о разных безобидных пустяках. Барри, избегая прямой лжи, постарался создать впечатление, будто занимается уборкой во дворе и в доме, а между делом изучает новую версию устава – ищет, как бы прищучить ассоциацию за нарушение ее же собственных запретов.
– Когда приедешь? – спросила Морин.
– Надеюсь, скоро.
Короткая пауза.
– Я так понимаю, ты не скажешь, что там происходит на самом деле?
Мог бы догадаться, что ее так просто не одурачишь.
– Не скажу, – признался он.