– Нет! – кричит Роб.
Я смотрю на него, потом на маму и снова на него. Над нами грохочет гром. Чувствую, как ил под ногами растворяется, и я погружаюсь глубже. Сдвигаюсь чуть влево, нахожу твердый участок дна, но и он тает под ногами.
– Что ты сделал с ней, Роб? Ты и ее успел коснуться своими грязными руками? – кричит ему мама.
Отец весь напряжен. Жилки на шее вздулись и стали похожи на канаты. Он готов броситься на брата.
– Я ее пальцем не трогал. За кого ты меня принимаешь?
Теперь Роб стоит между мной и родителями. Я отрезана от них. Он словно обрубил нити, связывающие меня с отцом и матерью. Никогда еще я так остро не нуждалась в родителях.
– За кого? – переспрашивает мама. – За того, кто ты есть на самом деле.
– Я забочусь о Ник, – возражает Роб.
– Тебе нет дела ни до кого.
Родители тоже перебирают ногами, стремясь удержаться. Ил превращается в трясину.
– Когда-то мне было дело до тебя, Нейша, – гнет свое Роб.
– Нет. Ты унижал меня и издевался надо мной. Пытался меня убить. Тогда я была слишком молодой, чтобы справиться с тобой. Но времена изменились, я изменилась. И я тебе не позволю калечить мою дочь.
Мамин голос звучит громко и уверенно. Сейчас она похожа на женщину-воина, готовую сражаться за то, что ей дорого.
Значит, при жизни Роб издевался и унижал ее? И даже пытался ее убить?
Потом я слышу голос Роба:
– Не бойся, Нейша. С головы Ник не упадет ни один волос. Утопление – это не зло и не убийство.
В воду ударяет огненный раздвоенный язык молнии. И сейчас же окрестности сотрясаются от грома. Кажется, мир вот-вот расколется пополам. Лица у меня за спиной бледнеют, а вода превращается в ослепительное зеркало. Я хочу закричать, но крик застывает в горле.
Дно опускается. Теперь я стою по шею в воде, ухватиться не за что, остается только плыть. Стараюсь подавить нарастающую панику. Я ведь не разучилась плавать? Значит, не утону, и все будет хорошо.
Оборачиваюсь. Родители тоже в воде. Вижу белки маминых глаз. Она напугана, пытается держать голову над водой. Отец молотит руками и выплевывает воду изо рта.
– Ник, плыви к берегу! – кричит он мне.
Нам нужно всего лишь выбраться из воды. Полоса илистого берега не так уж далеко. И воды в озере меньше, чем семнадцать лет назад. Но родители полезли в воду, не сняв джинсы и футболки. Намокшая одежда тянет их вниз.
На этот раз между вспышкой молнии и канонадой грома нет даже секундной паузы. Ветер подхватывает и несет меня по волнам, мне нечем дышать. Перед глазами извиваются огненные змеи. Я похожа на щепку, которой играет стихия.
Потом болтанка прекращается. Мелькание перед глазами тускнеет. Я – под водой. Я – одна. Куда плыть? Где верх? Тело инстинктивно находит путь к поверхности. Наверное, чувствует разницу в освещении, в притяжении. Выныриваю, глотаю воздух, торопясь наполнить легкие.
Оглядываюсь по сторонам, ища родителей.
В нескольких метрах замечаю мамин затылок. Зову ее. Она поворачивается, у нее на щеке ярко-красный след, похожий на ветку. Но под водой нет деревьев, и движение там совсем другое. Это на воздухе ветка может хлестнуть по лицу. Мамины глаза широко открыты и… как-то странно пусты. Сомневаюсь, что она меня видит… если вообще видит хоть что-то.
Она не плывет и тем не менее удаляется от меня влево. Но мы же на озере! Откуда здесь течение? Что приводит воду в движение? Ответа я не знаю, однако телом чувствую силу и напор воды. Маму уносит влево от меня, а сама я двигаюсь вправо. Ничего не понимаю.
Мама смотрит на меня. Ее рот открывается, потом закрывается, и она уходит под воду.
– Нейша!
Отец тоже ее увидел и теперь пытается к ней подплыть. Он оказался по другую сторону от мамы, отчаянно лупит по воде руками и ногами, но плывет против течения, а оно все равно относит его от мамы.
– Папа! Я сама!
Я попала в нужный поток и теперь приближаюсь к месту, где скрылась мама. И вдруг до меня доходит: это круговое течение, значит рядом водоворот. Плыву еще немного по течению, затем набираю в легкие побольше воздуха и ныряю.
Оказываюсь в мутном, взбаламученном мире, вокруг ничего не видно. Вот где бы пригодились мои очки! Чтобы удержать глаза открытыми, верчу головой по сторонам. В бассейне, плавая под водой, я всегда противилась желанию тела погрузиться на дно. Но здесь сама вода тянет меня вниз. Что-то ударяет по ребрам. Пытаюсь отпихнуть непонятную преграду. Но вместо шершавой коры – я почему-то думала, что это ветка, принесенная ветром, – моя рука натыкается на нечто мягкое и даже нежное. Это же запястье! Не выпуская его, подплываю ближе, хватаю тело под мышки, разворачиваю лицом к себе. Мама!
В ее открытых глазах пустота. Неужели захлебнулась? Но вот лицо слегка оживает. Мама вяло шевелит руками и ногами. Кажется, она поднимается по невидимой лестнице. Ее руки толкают меня вниз, колени упираются мне в живот и защемляют ноги. Если ей не помешать, она погубит нас обеих.
Мы здесь не одни. Как хорошо, что отец оказался рядом. Только бы он меня увидел и понял, что мне нужна помощь. Вдвоем мы поднимем маму на поверхность. Мутная вода мешает видеть, но очень скоро я понимаю: это не отец. Отец был в джинсах и темно-синей футболке. Тот, кого я вижу, слишком бледен.
Роб плавает вокруг нас, как до этого плавал вокруг меня в бассейне. Кружит, то поднимаясь, то опускаясь.
В бассейне у меня поначалу было ощущение, что мы танцуем. Мы двигались в общем ритме, объединенные стихией воды. Здесь движения Роба иные. Хищные. Угрожающие. Так кружит акула, почуявшая кровь.
Мы погружаемся все ниже и все дальше уходим от поверхности воды. От света и надежды.
Мамины пальцы впились мне в кожу, пытаюсь стряхнуть ее руку, но безуспешно. Тогда я высвобождаю другую руку, подпихиваю ее под мамины пальцы и раскачиваю их. Но стоит мне их разжать, мамина рука мгновенно оказывается у моего лица. Кончики пальцев упираются мне в веко, в нос и уголок рта. Я понимаю: мама совсем не хочет причинить мне вред, ею управляет страх. Но она, сама того не желая, выполняет приказы Роба.
Если полностью оторваться от нее, быть может, я сумею спасти нас обеих.
«Отпусти ее, – советует мне Роб. – И не держи в себе воздух. Перестань дышать, Ник. Воздух тебе больше не понадобится».
Нет!
«Это совсем не больно. Обещаю. Расслабься и не противься».
Мамины руки слегка разжимаются. Может, она тоже его слышит? Не хочу, чтобы она сдавалась, ведь у меня появляется шанс ей помочь.
Дергаю головой, вырываясь из ее пальцев, затем освобождаю плечо. Переворачиваю маму так, чтобы она находилась ко мне спиной. Мама слабо противится, но ее недавний бойцовский дух угас. Пропихиваю левую руку ей под мышку, правой поворачиваю и запрокидываю ей голову, надавливаю на края рта. Ее губы слегка разжимаются. Приникаю к ним своими губами и делюсь воздухом. Когда смотришь впритык, черты лица теряют резкость, но я замечаю, как расширяются ее глаза.