– Ты, барин, и задачи ставишь, – пробурчал Мытарь, один из ближайших помощников Голована. – К утру бы дойти.
– За полночь – край, – заявил Голован. – Завтра утром мне надо в Ставке быть, прямо в шатре у Хана.
– Вот к утру и дойдем потихоньку. Чего жилы рвать?
– А помыться с дороги? И в себя надо прийти, значится, чтоб все толково доложить. Хан любит, когда все четко и внятно. Короче, не раздражай меня, Мытарь. Сказано – за полночь, значится, так и придем! Строй народ в походную колонну.
В принципе, сорокакилометровый переход от станции Илларионово до временной Ставки в Михайловке за восемь часов был и впрямь посильной задачей. Другое дело, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Но тут уж было не до жиру. Поезд дальше идти не мог по самой банальной причине: железнодорожная ветка уходила в Лес и вновь появлялась из него лишь где-то на уровне Вольнянска, в полусотне километров к югу. Путешествовать по Лесу, пусть даже на чем-то вроде бронепоезда, представлялось безнадежной затеей. А другого транспорта поблизости не было. Голован попытался было поискать, но нашел всего одну телегу с чахлой лошадкой, для которой четыре десятка километров были расстоянием до мясника. Гнать животину в последний путь не решился даже Голован. «Поди, не живодер» – это были его слова. Так что пришлось всем идти пешком. Припасы и хабар распределили между бойцами и пленными, выстроились колонной и побрели по старому шоссе строго на юг.
Дениса это устроило. Восемь часов монотонного марша – вполне подходящий вариант для размышлений. Даже лучше, чем во время поездки на платформе. В строю никто не донимал разговорами, не таращился и не пытался качать права, начиная все разговоры с фразы: «Эй, ты, пленный, слышь…»
Только здесь и сейчас, тяжело топая по остаткам асфальтового шоссе, Денис наконец мог нормально осмыслить воспоминания, которые просачивались сквозь «трещины» в блоке, замуровавшем часть памяти, и подумать о многих важных вещах.
В первую очередь ему хотелось поразмышлять над новой и довольно смелой версией о происхождении заговорщиков. Когда выветрились болотные испарения, голова заработала даже лучше, чем прежде, и Бондареву пришли новые идеи. Первая: заговорщики – это бывшее начальство Дениса, которое вернулось с востока и решило разыскать «консерваторов». Зачем? Чтобы выполнить свое обещание насчет сладкой жизни в награду за подвиг девятилетней давности? Или, наоборот, чтобы «зачистить» слишком много знающих офицеров? Последний вариант был явно ближе к истине. Ведь посланные заговорщиками провокаторы теперь хотели убить Бондарева.
Версия казалась интересной, но не выдерживала элементарной «проверки вычитанием». Если заговорщики и есть бывшее начальство, им были по умолчанию доступны все уровни бункера. У командования имелся универсальный код, который снимал все блокировки всех замков. Зачем же они поначалу тянули Бондарева в Старый Оскол? Что еще он должен был им открыть?
Поэтому логично было рассмотреть и альтернативный вариант: на бункер набрели случайные люди, и теперь они экспериментальным путем пытались вычислить всех, кто может знать секреты объекта. Но эта версия выглядела менее вероятной. Набрести и проникнуть – разные вещи. Без знания хотя бы первичных кодов доступа и вообще без понимания, как работают замки, попасть в бункер было нереально. Уж кто-кто, а Денис знал это наверняка.
Так что все складывалось в пользу компромиссной версии – вернулось бывшее начальство, но не все, без высшего командования. Открыть главный шлюз они сумели без проблем, нужный код имелся и у «начальников среднего звена», а вот проникнуть глубже уровня «Б», второго сверху, им не удалось. Поэтому они и послали провокаторов за Бондаревым.
Оставалось понять, почему полковник Кулдык предупредил, что «это страшные люди»? Они всегда были такими или стали «страшными» после Пандемии? Если первое, значит, «страшным человеком» был и Бондарев? И лучше ему ничего не выяснять, чтобы не узнать о себе чего-нибудь ужасного. Так, что ли?
Вот об этом Денис и размышлял до восхода луны, в свете которой авангард головановской бригады появился на окраине села Михайловка. В прошлом это был обычный населенный пункт на трассе между Днепропетровском и Запорожьем, а теперь – ключевая точка на тактических картах всех крупных группировок. Только одни группировки страстно желали эту точку разгромить, а другие были намерены защищать ее до потери пульса. Все потому, что именно здесь находилась временная Ставка величайшего после Чингисхана, по версии кочевников, вождя всех времен и народов, его величества Хана. Забери его Лес.
Черный Рынок. Артем и Бондарев
Если ты обут в хорошие походные ботинки, пройти сорок километров не такая уж проблема. А когда тебе шестнадцать, ты физически неплохо подготовлен и перед походом отдохнул в вагоне, это вообще не проблема. Жаль, что из четырех пунктов предварительных условий соответствовали действительности лишь два. В вагоне Артем не отдыхал, а постоянно что-то делал. И получал за это тумаки. За хорошую работу – полегче, за плохую – потяжелее. И ботинки с него сняли практически сразу. Босиком не остался, получил взамен едва живую пару кроссовок, но в сравнении с настоящей туристической «Колумбией» это было издевательство, а не обувь.
В плюсах оставались молодость, которую нельзя было отнять, и физподготовка, но и эти плюсы основательно затерлись голодом и жаждой. Василисины пряники с чаем давно превратились в калории, которые были успешно потрачены еще на подходе к железной дороге.
В общем, если к началу марша Артем был не в форме, то к его финишу и вовсе едва волочил ноги. Восемь часов монотонного марафона вымотали скаута до предела. Если бы не моральная и физическая поддержка егеря Грома, скаут мог вообще не дойти до проклятой Ставки, вернее – до ее окрестностей. Гром был втрое старше Артема, но его, во-первых, не «переобували», а во-вторых, его путь начался от окраины Леса. Он не бегал перед этим двое суток по полям и холмам в режиме ошпаренной собаки, как это делал Артем. Да и опытнее был Гром в походных делах, чего уж там. Егерь есть егерь.
– Ищи во всем позитив, Артемка, – поддерживая парня под руку, бормотал Гром. – Вот смотри: темнеет уже, шли бы по буеракам, ноги переломали бы. Ты – первый. А по шоссе, пусть и щербатому, можно и ночью идти, целы будут ноги. Разве не плюс?
– Плюс, – обреченно выдохнул Артем. – Думаете, долго еще?
– Рукой подать, – Гром кивком указал куда-то в сумерки. – Авангард уже пришел, кажись. Голован с майором нашим свернули к усадьбе. Видать, не пойдем глубоко в поселок. Оно и правильно. Нечего по ночи шарашиться, собак дразнить, народ будить.
– Чего это Голован товарища майора на привязи таскает? Потерять боится? Или что сбежит?
– Голован мужик сообразительный. – Гром усмехнулся и потер шрам на скуле. – Сразу смекнул, кто из нас троих самый ценный кадр. Сдаст его утром Хану, большой калым получит. Кажись, все, пришли. Машет Голован, чтобы все в усадьбу заворачивали.
– Слава богу!