– Что именно?
– Все… Я ему рассказал.
– Что?
– Про будущее, откуда мы взялись.
Ильяс присел. Ситуация…
– Он… поверил?
– Выглядел озадаченным. Сказал, чтоб я свои замечания по тактике ему передал. И все, что вспомню полезного.
– А что помнишь?
Олег сверкнул глазами:
– Я не с колхозного трактора в армию попал. Учился.
– И, конечно, помнишь все: даты, имена военачальников немецких и наших, номера частей?
Рыжий потер переносицу.
– Я тебе что – Гугл? Конечно, нет.
– Тогда что рассказывал?
– Общее течение войны, примерные даты и места сражений, таких как Сталинград и Курская дуга, я знаю. Про них и говорил. Еще про танки новые немецкие, которые они выпускать станут, вспомнил.
– «Тигры»?
– И «Пантеры».
– До них еще дожить надо.
– Он не очень расспрашивал. Датой окончания войны поинтересовался сразу. Как узнал, что через четыре года, погрустнел.
– Хм… И что дальше?
– Не знаю. Пока я заметки про тактику танкового боя передам. Будет время, все, что вспомню, на бумаге изложу.
– Вижу, что «эффект бабочки» тебя не волнует?
– Это когда, наступив на бабочку в прошлом, можно в будущем президента поменять?
– Угу.
– Да по хрен мне все президенты! Если мы тут сотню-другую тысяч наших ребят сбережем, то по хрен все бабочки! Мы с тобой не насекомые с крылышками – танковый батальон немцев на тот свет отправили. Или думаешь, без нас Паляница и Волков так бы воевали?
Ильяс пожал плечами. Олег поднял указательный палец:
– Вот.
– Тогда ты не с того начал. Надо не про танки, а про атомную бомбу говорить. И про то, как Сталин умрет в 1953 году.
– А как он умрет?
– Говорят, что кто-то из ближних отравил – Молотов или даже Берия.
– Ага, помню такое… Но про это пока умолчу.
– Думаешь, тебя не заставят вспомнить?
– Хм…
Олег склонился над пачкой исписанных листов, торопливо строча.
…Через два часа Ильяса вызвал Кутепов.
Полковник был хмурый. На столе перед ним лежала пачка рукописных листов. Ильяс узнал почерк Вигуры.
– Что вы можете сказать о товарище Волкове, лейтенант?
– Надежный товарищ, отличный танкист с нестандартным подходом. Верен делу партии. К сожалению, несколько контузий слегка помутили его рассудок.
– Что?!
– Мы постоянно в боях, под нами два танка сгорело. Немцы много в нас стреляли, были прямые попадания. Когда болванка врезается в башню, это как молотом по голове… Товарища Волкова два раза ранило, он неоднократно ударялся головой. На исполнении обязанностей это не сказывается, но в обычных разговорах он немного чудит.
Полковник подался вперед, кулаки его сжались.
– Чудит? И только? А его идеи про… О развитии танковой мысли вы знаете?
– Его идеи танковых засад мы опробовали на практике – отлично получилось.
– А про… перспективы немецких танков слышали?
– Да. Думаю, что опыт развития танкостроения подтверждает его предположения.
Кутепов задумался.
– Хм… Он еще много чего изложил. И…
Ильяс молчал, полковник тоже умолк на какое-то время.
– Разрешите обратиться?
– Разрешаю.
– Товарищ полковник, вы не смотрите, что лейтенант Волков иногда фантазирует, в бою это никак не проявляется.
– Фантазирует, говоришь?
– Да.
– Контузии, ранения, фантазии… Хм…
Он начал перебирать стопку на столе, снова перечитывая некоторые места.
– Хм… Возможно, это объясняет… Но…
Полковник снова вернулся к стопке. Отложил несколько листиков, провел ладонью по подбородку.
– Да, это объясняет многое…
Ильяс ждал.
Через минут пять Кутепов поднял глаза на лейтенанта:
– Вы можете идти, товарищ!
– Слушаюсь!
* * *
Около замаскированного танка экипаж и ребята Горовцова рыли землянку и капонир.
– Ну, как сходил? – Олег был хмур.
– Нормально. Тебя почти отмазал.
– Отмазал? От чего?
– От перспективы провести ближайшие годы запертым в камере. От жизни под присмотром десятка психологов и дюжины агентов.
– Что?
– Я сказал Кутепову, что все твои откровения – результат многочисленных контузий, от которых у тебя повредился разум.
Лицо Волкова вспыхнуло кумачом.
– Что-то не так?
– Зачем ты это сделал? – Олег цедил сквозь зубы. – Мне же теперь не поверят!
– Тебе так и так не поверят. Ты – не мессия. Все твои идеи будут проверять, ждать подтверждения фактам.
– Но ведь так и будет!
– Ты уверен, что именно так? А если после того, как мы поменяем тактику танкового боя, немцы сосредоточат усилия не на «Тиграх» и «Пантерах», а на дешевизне и поточности производства? А потом напрягутся и выдадут свой «Т-34»? У них он получится лучше нашего. Ты уже меняешь мир. Все, что ты предсказываешь, может не сбыться.
К ним начали подтягиваться бойцы, и оба умолкли. Только Ильяс ловил на себе возмущенные взгляды Олега.
Позже они выбрались на опушку и продолжили разговор.
– Без меня эти идеи внедрятся позже, – гнул свое Олег. – Людей зря потеряем!
– А ты подавай рацпредложения! Не как носитель единственно верного знания, а рационализатор из масс.
– Так меня не послушают.
– Будешь дело предлагать, послушают.
Олег покачал головой:
– Зачем ты так? Перед хорошим человеком позоришь, дело тормозишь?
Ильяс присел на траву.
– Ты мне должен. Должен, должен – сам говорил. Так вот, поверь мне хотя бы ради этого долга – не надо пока играть в супермозг. Выдавай идеи постепенно, по одной. Начни с тактики танковых боев, а как внедрят, изложи видение немецких разработок. Про то, что мы не готовы к утрате качественного превосходства. Пусть новую пушку к Т-34 уже сейчас лепят.
Олег скрипел зубами и мотал головой.
– Поверь. Тебе же лучше делаю.
– Это не мне надо! Стране!
– И стране тоже лучше! Нет ничего хуже абсолютного знания. Толпа, бредущая за поводырем, которым ты собираешься стать, становится толпой слепцов! Ты попадешь в тему, и люди перестанут искать. Они станут ждать твоих слов, но мир будет меняться, и ты начнешь отставать. Кроме того, ты убьешь кучу разработок только потому, что не помнишь о них.