– Эй, Бурраш, а где перевязка с твоей руки?

– Мартин, ты устал! Просто – иди! – прозвучало в голове Мартина так громко, что его пробило испариной.

Ни у Бурраша, ни у Рони не было грязных бинтов с потеками крови, а у Ламтака был чистый лоб, хотя в бою он был весь в крови.

– Я вспомнил! Мы дрались в харчевне!.. – воскликнул Мартин, но его товарищи, похоже, не услышали. – Эй, где ваши бинты? Где бинты на моей руке и почему наша одежда совсем новая?!

Страшная догадка полыхнула в его мозгу, и Мартин закричал первое, что пришло ему в голову:

– Засада!.. За-са-да!!!

Его крик расколол эту вязкую реальность, и яркий свет уступил место предутренним сумеркам. Увидев, что путники очнулись, кравшиеся к ним наемники заорали, что было мочи, и бросились вперед.

И снова закрутилась, завертелась сеча, как будто и не прекращалась схватка в харчевне. Однако на опушке было больше простора, и Бурраш с его мечом чувствовал себя в своей стихии, а Ламтаку не приходилось прыгать по столам, чтобы показать всю свою силу.

Мартин с Рони встали спина к спине и дрались дубинками и кинжалами. Здесь не нужно было побеждать, они лишь отвлекали врагов, пока их не настигал меч Бурраша.

Внезапно Рони был сметен ударом неведомого происхождения и, отлетев шагов на десять, упал в кустарник. Наемники радостно заорали и стали наседать на Мартина – их было четверо против одного.

И снова был удар, на этот раз сбивший с ног Бурраша. Он упал на спину, и у огромного дерева – в десятке шагов впереди – Мартин увидел длинноволосого человека, который стоял, вытянув руки, и своими пассами удерживал орка на земле, чтобы его добили. Однако Ламтак вовремя заметил угрозу и метнул свой щит в голову длинноволосому.

Попадание было точным, и Мартин полагал, что с Писарем покончено, однако щит прошел сквозь него и остался торчать в стволе дерева, а Писарь направил новый пасс в сторону гнома.

Очнувшийся Рони вернулся в схватку и метнул кинжал в одного из наемников, а Мартин снес ногой другого, намеревавшегося добить Бурраша топором. Тем временем орк, едва приподнявшись, разрядил «горгону» в длинноволосого. И хотя дротик прошел насквозь без видимой пользы, колдун исчез, а следом побежали и те из банды, кто еще уцелел.

– Посмотрите, мы видели их в харчевне, – сказал Бурраш, обходя поверженных врагов. – И среди них несколько новеньких.

– Они успели получить подкрепление, – согласился Ламтак и, встав на носочки, выдернул из дерева щит. Потом, немного повозившись, извлек дротик и вернул Буррашу.

– А кто закричал «засада»? – спросил Рони.

– Я не кричал, – сказал Ламтак, – я как будто спал.

– И я не кричал, мне снилось что-то хорошее, – признался Бурраш.

– Это был я, – сказал Мартин. – Мы тонули в наваждении, колдун завел нас в ловушку, и мы спали на ходу.

– А как же ты проснулся? – спросил Рони.

– Я проснулся, потому что не обнаружил во сне наших бинтов – вот этих.

Мартин пошевелил рукой и выдернул конец окровавленной тряпицы, а когда размотал ее, то не обнаружил никакой раны.

Гном снял со лба компресс, а Рони осторожно размотал раненое плечо. И Бурраш снял свою повязку – ни у кого не осталось ни царапины, ни шрама.

– Подвяжи мулам торбы, Рони, – сказал Мартин. – Мы должны были покормить их еще вчера вечером.

Рони достал торбы, насыпал овса и подвесил мулам, чтобы они могли жевать на ходу – животные не возражали.

– Давно я не попадал в наваждение, – заметил Бурраш, на ходу вытирая меч пучком прошлогодней травы. – Последний раз это было в бою у Желтой реки. На нас тогда пошли големы, и мы побежали, а потом оказалось, что это был только отравленный дым.

– Я тоже видел наваждения только на войне, – сказал Ламтак, пристраивая меч в ножны. – Но только нас не пугали, а, наоборот, сделали могучими и смелыми, ведь мы видели перед собой только ополчение, вооруженное корягами. Мы смело их атаковали и, как нам казалось, обратили в бегство.

– А на самом деле?

– На самом деле потеряли половину полка, потому что атаковали колонну «железных грифферов»…

– Вот как? Не особенно-то вас жалели ваши командиры!

– Бывало, что совсем не жалели.

– Я слышал, у них было по четыре руки…

– Да. И в каждой руке по секире. Но сам я не помню, это рассказывали те, кто остался на нашем берегу реки.

– Так вы еще и через реку атаковали?

– Да, у нас было наваждение, что там есть брод.

– А на самом деле?

– На самом деле не было.

38

Третий день над морем был штиль. Крепкие восточные ветра, на которые так рассчитывал герцог Лоринджер, никак не приходили, хотя все сезонные сроки их появления давно миновали.

Команда корабля, услугами которой пользовался герцог, в основном состояла из наемников, ведь он зарекся пользоваться казенными солдатами, поскольку это заканчивалось объяснениями с королем.

Вот и в прошлый раз, после событий в Пронсвилле, когда он устраивал засаду и попался в нее сам, потеряв остатки роты морского десанта, карнейцы не преминули доложить о художествах герцога ингландскому королю, и посланник был отозван во Фрондби, где его целый месяц мариновали в каком-то полузабытом королевском имении и лишь потом допустили ко двору для объяснений.

Эта ссылка была одновременно и наказанием, и способом дать Лоринджеру время придумать убедительное оправдание своим поступкам.

Впрочем, как соврать королю, чтобы ему понравилось, герцог знал, иначе бы не выжил в этом бульоне из интриг и подножек. Он рассказал все, как было, ну, или почти все. Дескать, узнал о большом обозе, в котором находилось, по крайней мере, пятьдесят тысяч золотых терций, и решил сделать подарок обожаемому монарху к юбилею его коронации – празднику, который пышно отмечала вся Ингландия.

Лоринджер повинился, что погнался за эффектом, вел себя авантюрно, но оправданием ему служила беззаветная любовь к своему королю. К тому же в разбирательствах с карнейской стороной он всю вину взял на себя как частное лицо, и дипломатам карнейского короля нечего было предъявить Ингландскому королевству, кроме жалобы на герцога. Мало того, в этой неудачной операции Лоринджер все же добыл для Ингландии некоторые сведения об оборонительном устройстве соседей, а также составил подробный отчет о тайной высадке десанта на карнейский берег.

– Если будет на то необходимость, ваше величество, мы легко высадим даже тысячу человек. А если проделать это в ночь и непогоду, то и до трех тысяч за один раз.

– А где вы спрячете корабли с десантом, прежде чем дождетесь ночи? – усмехнулся тогда король, понимая, что Лоринджер, оправдываясь, готов обещать что угодно.