Ни злости, ни усмешки в голосе не прозвучало, но Дэн в точности знал – эмионик заинтересован. Для него Денис – та самая неведомая зверушка. Гоминид – переходное звено эволюции от обезьяны к человеку разумному для ученого-дарвиниста. То, чем, должно быть, хотел бы стать мальчишка, но никак не Оно в его теле.

– Контрольный, – ответил Дэн, не вдаваясь в пояснения.

Он не сомневался – существо поймет правильно.

– Брат, – прошелестело над ухом, и Дэн поморщился.

– Нет, – столь же односложно ответил он.

– Ну и дурак! – выкрикнул мальчишка, внезапно став не Им. – Предатель-Кукушонок с острова Лушонок. Гадский, вонючий, зомбями кусучий, кикиморами обплюючий и шушарами взвучий…

– Что такое взвучий? – Денис не обиделся. Считалочка-стишок был именно детским и вряд ли мог зацепить хоть кого-то старше десяти.

– Взвучий – это взвучий, – пояснил мальчишка. – Ты же помнишь, как шушары воют?

Дэн не помнил, но кивнул.

– А вот и попался, дурак-кукушонок! – снова рассмеялся мальчишка. – Шушары шипят, а воют кокодриллы. Они в метро сидят и быков хавают, и лярв хавают, и свинов, а ты – дурак, вообще им на один зуб будешь…

Денис поморщился. Вряд ли эмионик предрек будущее, но и этого нельзя было сбрасывать со счетов. Что ж… если удастся, в метро они с Вороном не сунутся, спасибо за предупреждение.

Мальчишка захихикал. Значил ли происходящий разговор, что эмионики, кроме коллективного разума, сохраняли и осколки собственной личности, Дэн не знал. Но радовался общению с ребенком, пусть и докучливым, а не с пугающим Им.

– А я про кокодриллов и не помнил, – признался Дэн и тотчас пожалел, что раскрыл рот.

Оно вернулось и, подняв руку, продемонстрировало этого самого кокодрилла во всей красе. На стене многоэтажного дома возник экран, как от диапроектора в далеком детстве. И на нем запечатлелась тварь, которой мог стать только сбежавший из зоопарка аллигатор. Огромный, метра три в длину, он лежал рядом с вагоном электропоезда, не иначе как для того, чтобы Денис мог представить размеры. В вытянутой пасти не помещались зубы. Клыки свисали много ниже нижней челюсти. Круглые, навыкате глаза горели лиловым огнем, зрачков, впрочем, не было – мутант жил в кромешной темноте, а значит, зрение ему не требовалось. Зато у ноздрей располагались чувствительные точки – по типу инфракрасного глаза змей. Тело, облепленное шипами и сосками, казалось вздутым. Толстые лапы оканчивались загнутыми когтями, а хвост – шипом.

– Проникся?

Денис кивнул. Во-первых, врать не имело смысла. А во-вторых, прежде ему не приходилось видеть ничего подобного. Зрелище потрясало, и верить в то, что перед тобой обыкновенный кошмар, который развеется с приходом утра, не выходило, хоть тресни.

– Вот ведь придурок, – заявил мальчишка, снова становясь обычным ребенком. Он смешно сморщил нос и надул пухлые губы. – Пацан, да ты анимок пересмотрел, если ищешь злобного говнюка, кого-то порабощающего, – и тотчас посерьезнел, мгновенно став Им, – мы и я одно и то же.

Наверное, ощущать себя личностью и вместе с тем знать, что не одинок, – это счастье. Быть собой и одновременно Им – коллективным разумом. Вот только Дэн, к своим восемнадцати едва не спятивший от вечного одиночества, подобного хотел вряд ли. А сомнения предпочитал гнать как можно дальше. Он попытался подумать о чем-то другом и внезапно пришел к мысли о причинах этого сна.

Была ли Зона повинна в его контактах с эмиониками или тот самый светящийся камушек? Тамара нашла его, когда отлучалась любоваться «ведьмиными огоньками» в самом начале пути. Тогда все были начеку. Ворон и Дэн присматривались к членам группы, и все равно им будто кто-то намеренно отвел глаза.

– Ну, наконец-то! – нетерпеливо бросил мальчишка. – Да ты порядочный тугодум, пацан! – А Оно пояснило, видимо, не слишком рассчитывая на уровень мыслительных способностей «гоминида»: – Двое.

Дэна подкинуло на постели. В себя он пришел, когда уже несся по коридору, даже не удосужившись одеться поприличнее. В чем спал, в том и выскочил, но и это он сообразил, уже врываясь в импровизированный медицинский блок, куда поместили Тамару.

Глава 2

Девушку унесли медики. Денис понятия не имел, где Тамара находится. На обзорную экскурсию по центру он тоже не пошел, предпочтя остаться с Вороном. И лишь мельком слышал, что под госпиталь и лаборатории оборудованы помещения Центра боевых искусств. Но он пришел именно туда, куда было нужно, – не смог бы не найти.

Лифтом он, естественно, не воспользовался, хотя это было бы и проще – войти в кабину и ощутить, на какую кнопку следовало бы нажать. Слова сталкера все еще звучали в памяти, а Ворону он уже привык верить.

Дэн вышел на лестничную площадку и в нерешительности остановился на первой ступени. Предположительно ему следовало идти вниз, однако какое-то странное внутреннее ощущение протестовало.

Денис прикрыл глаза, расслабился, вдохнул почти стерильный кондиционированный воздух, ароматизированный искусственным запахом клубники, и его, словно полицейскую ищейку, потянуло наверх. Излучение небольшого осколка мощнейшего артефакта, которому Дэн дал прозвание «Мидас», невозможно было перепутать ни с чем. Будь он тысячу раз неладен!

Пролет. Еще один. Ступени-ступени-ступени… Лампочка искусственного света принялась мигать, стоило Дэну приблизиться к ней. А другая – на следующем этаже – погасла с громким хлопком. И вновь: ступени-ступени-ступени… Усталости он не чувствовал. Тело казалось легким и послушным. Возможно, происходящее было всего лишь продолжением кошмара – Денис уже почти поверил в это.

Взбежав на следующий этаж, он толкнул плечом дверь. Та оказалась не заперта. Впереди лежал длинный коридор, уводящий куда-то в светлый холл. Но Денису идти туда не требовалось. Нужная дверь располагалась близко.

Он двинулся вперед, машинально отсчитывая:

– Одна, вторая… пятая… шестнадцатая…

Перед двадцатой он остановился, толкнул покрашенную под благородный дуб фанеру и остановился, разглядывая сверкающий ужасающе-прекрасным золотистым сиянием камушек. Его, похоже, и не думали скрывать. А возможно, камень сам переместился на самое видное место.

Первый осколок «Мидаса» был обманкой. Все, включая Дэна, приняли за него обычное «огниво». Денис даже решил, что кто-то преобразовал в «Мидас» самый обычный артефакт, но ошибся. Вот он – настоящий, заморочивший всех.

Он лежал на небольшом столике, вплотную пододвинутом к кровати, между каких-то лекарств и вазы с искусственной веткой сирени. Сиял, притягивал, манил лживым обещанием тепла и счастья, просился на руки, как бездомный щенок.

Саму Тамару он заметил лишь когда та заговорила.

– Унюхал, мутант недоделанный. – Ее голос дребезжал, в нем проскакивали визгливо-истеричные нотки, и Дэн морщился не столько от оскорбительных слов, сколько от звучания. Когда водят ногтем по стеклу, ощущения очень похожи.