Командармы молчали. Собственно, Марков не открыл для них, грамотных военных, ничего нового. Просто существующая директива, требовавшая обеспечить быстрое развёртывание частей и нацеливание их на победный марш вперёд, на Запад, заставляла смотреть на карту только под заданным углом. И вдруг точка зрения изменилась, и они увидели разверзшуюся прямо перед ногами пропасть. Оценить масштабы и последствия разгрома, который учинил, к счастью, пока только на карте, противник, полководцы могли в полной мере. Такое начало войны почти неминуемо вело к гибели страны, и виновными в ней по-любому оказывались три генерала – Голубев, Кузнецов и Коробков. В тот же день в части ушёл приказ о срочной подготовке плана прикрытия сосредоточения и развёртывания войск округа.
Из опросов командиров подразделений, дислоцированных на Белостокском выступе.
Генерал-майор М. А. Зашибалов (бывший командир 86-й стрелковой дивизии 10-й армии). К 1 мая 1941 года оборонительная полоса дивизии, к созданию которой мы приступили с августа 1940 года, была оборудована. Во второй половине мая меня с начальником штаба вызвали в управление 10-й армии. Там начальник штаба генерал-майор Л. И. Ляпин довёл до нас решение командующего на постройку и оборудование новой дивизионной оборонительной полосы. До 1 июня приказывалось произвести рекогносцировку полковых участков и батальонных районов обороны, огневых позиций артиллерии, командных и наблюдательных пунктов. План оборонительных работ требовалось доложить через нашего командира 5-го стрелкового корпуса к 5 июня, все работы, согласно ему, закончить к 1 августа 1941 года. План оборонительных работ был утверждён. На основании принятого мною решения штабом дивизии были разработаны приказ и плановая таблица взаимодействия по ведению оборонительного боя в новой полосе. Для всех частей дивизии были разработаны планы поднятия их по боевой тревоге, [они] хранились в сейфах командиров в опечатанных конвертах. Вскрытие разрешалось по установленному сигналу. Командиры стрелковых и артиллерийских полков, отдельных батальонов и дивизионов знали задачи и в соответствии с этим разработки решения и боевые приказы на оборону государственной границы. (Дата составления документа отсутствует.)
Полковник А. С. Кислицын (бывший начальник штаба 22-й танковой дивизии 14-го механизированного корпуса). Примерно в марте – апреле 1941 года командир дивизии, я, начальники оперативного отделения и связи были вызваны в штаб 4-й армии (г. Кобрин). В течение 2–3 суток мы разработали план поднятия дивизии по боевой тревоге, в который вошли и такие документы, как приказ на марш в район сосредоточения, схемы радио– и телефонной связи, инструкция дежурному по дивизии на случай боевой тревоги. Усиление дивизии не планировалось. Было категорически запрещено ознакамливать с содержанием разработанных документов даже командиров полков и дивизионных частей. Кроме того, оборудование наблюдательных и командных пунктов в районе сосредоточения соединения производить не разрешалось, хотя этот вопрос поднимался связистами. (Дата составления документа отсутствует.)
Огромная, включающая в себя десятки тысяч людей и тысячи различных механизмов – самолетов, танков, орудий и тягачей, автомашин, полевых кухонь – громада, составляющая фронт, наконец поддалась усилиям командующего. Марков ощутил это чисто физически. Карбышев приступил к возведению укреплений на наиболее опасных направлениях. В помощь ему комфронтом распорядился направить по взводу сапёров из каждого батальона, чтобы ускорить темп работ. С опасно приближенных к границе аэродромов скрытно стали отводить самолёты, оставляя прикрытые маскировочными сетями макеты. Начались выстраивания систем эшелонированной обороны каждой дивизии, каждого полка. Бойцы рыли окопы полного профиля и стрелковые ячейки, оборудовали блиндажи и ходы, тренировались в быстром занятии позиций. Сергей Петрович приказал обучать пополнение, прибывающее каждый день, только тому, что необходимо в бою. Строевая подготовка свелась к минимуму – некогда плацы сапогами утаптывать.
Прибывающих новобранцев теперь встречали на станциях и сразу же препровождали в подразделения. С бардаком, когда штаб не мог отыскать свои части, потому что их высадили из эшелонов в разных местах, удалось покончить. Правда, только после того, как комфронтом определённо пообещал, что с каждым подобным случаем будет разбираться особый отдел. Со всеми проистекающими отсюда последствиями.
Призывников-трактористов передавали в распоряжение танковых соединений, чтобы ускоренным образом готовить водителей броневых машин. Катастрофически не хватало пилотов – в некоторых соединениях половина аэропланов не имела «седоков». Не было раций. Связь между частями осуществлялась при помощи гражданских телефонных сетей. Габрильянц прошерстил всех, кто устроился на работу в телефонные службы за последние два года, и выявил не один десяток возможных вредителей. Кого арестовали, других сомнительных отправили в глубокий тыл, чтобы с ними разбирались менее занятые сотрудники. Параллельно фронтовой разведупр и армейские разведотделы готовили отряды диверсантов, чьей задачей была активная работа в тылу наступающего противника: нарушение коммуникаций, беспокоящие удары по небольшим отрядам.
С пятого мая стали поступать РРСы. Первые образцы Марков велел передать в 201-ю дивизию, Ямщикову. Её он планировал использовать в случае неожиданного нападения как главную ударную силу резерва. Сюда же отправились и первые образцы ракетного оружия на платформе грузовых автомобилей. О соблюдении строжайшей секретности по поводу реактивного оружия и новых самолётов, «МиГов», которые пришли в разобранном виде, в ящиках с фальшивой маркировкой, были предупреждены все под роспись.
Особое внимание пришлось уделять 11-му мехкорпусу 10-й армии. В первой полосе обороны он единственный мог быть брошен и в контрнаступление, и, если будет такая возможность, во фланг наступающей группировке противника. Однако всё приходилось держать под собственным контролем – от состояния материальной части до обеспеченности личным составом, прибывающими каждый день пополнениями, необученными и годными только на то, чтобы сложить головы пушечным мясом. Из них срочно нужно было делать если не умелых воинов, то хотя бы владеющих азбукой боя рядовых. Не удавалось решительно убыстрить формирование 13-й армии, должной стать оплотом второго стратегического эшелона. Здесь оказать реальное содействие могли Тимошенко и Жуков. Могли…
И всё же командующий фронтом стал смотреть на окружающий мир веселее. Он даже принялся немузыкально мурлыкать себе под нос на варварский самим придуманный мотив: «Забил заряд я в пушку туго и думал: «Угощу я друга, постой-ка, херр мусью». В случае чего, угостить херра-мусью теперь было чем, и это радовало.
С каждым днём фронт накачивал мускулы, креп. Инспекционные поездки или полёты Сергей Петрович по-прежнему совершал каждый день, но теперь они свелись к нормальным проверкам состояния боевой подготовки. Проблемы оставались, но это были текущие вопросы, а не полная и неминуемая катастрофа.
Поздно ночью с пятого на шестое мая Маркову дозвонился Непомнящий.
– Извините, товарищ комфронтом, за беспокойство, – запинаясь, произнёс он, – но дело очень важное.