Тут полковник разразился цветистой речь, в которой досталось всем – от начальства охранной дивизии до Geheimfeldpolizei [34] , SD [35] и Feldgendarmerie [36] . Но Курта это уже не особенно интересовало. После прибытия в Минск он заскочил к своему приятелю по университету, подвизавшемуся в четвертом отделе RSHA [37] , что позволяло ему, с одной стороны, чувствовать себя донельзя воинственным и куда более могущественным, чем он заслуживал, а с другой, обретаться не слишком близко от линии фронта. Так что об этой стороне обсуждения он был проинформирован едва ли не лучше всех присутствующих, включая, пожалуй, и полковника. И, по его мнению, судя по предположительной численности диверсантов и тому, что их дислокация так до сих пор и не локализована, озвученных полковником сил и средств, выделенных на поиск и ликвидацию диверсантов, будет явно недостаточно. Так что надежды армейцев на то, что уже прибывшие и прибывающие сегодня вечером и завтра специалисты снимут с них это бремя, еще какое-то время не воплотятся в жизнь. Наоборот, такие, как Ганс Липке, с которым фон Зееншанце уже имел возможность познакомиться, совершенно точно потребуют себе в усиление и людей, и технику.
Гауптман вздохнул. Как это все не вовремя… Если полковник прав, и диверсанты уходят из тылов наступающей группировки, самым разумным было бы вообще выкинуть их из головы и максимально форсировать наступление. Но так как сюда как мухи на некую субстанцию уже слетаются эти бравые ребята из СД, следует ожидать прямо противоположной реакции.
После совещания Курт отправился к дяде Гейнцу.
– Ну как тебе наши последние новости? – криво усмехнулся генерал, когда они немного отъехали.
Гауптман пожал плечами.
– Так же как и вам, дядя. Очень неожиданный и весьма болезненный удар. Доклад полковника, м-м-м…
– Хайнемана, – подсказал Гудериан.
– Да, благодарю… Хайнемана был достаточно подробным и всеобъемлющим. Мы оказались полностью не готовы к подобным действиям противника, ожидая обычного противодействия полевых войск.
Генерал усмехнулся.
– То есть после твоего доклада в Вюнсдорф ОКХ не будет тюкать меня в темечко и гневно вопрошать, почему мы все еще топчемся на месте?
– А вот на это я бы не рассчитывал, дядя, – усмехнулся в ответ Курт. – Сами же знаете, что бы вы не делали – для моих шефов это будет либо «недостаточно быстрое продвижение», либо «рискованный отрыв от тылов и поддержки», – и они оба в голос рассмеялись.
– Да уж, – задумчиво произнес генерал, когда веселье утихло. – Кто бы мог подумать, что у русских так развиты диверсионные зондеркоманды [38] . Я думал, что подразделения, подобные мальчикам Канариса, которых он натаскивал под Бранденбургом [39] , есть только у нас.
Курт удивленно воззрился на него.
– Дядя, а вы что, считаете, что все это сделали специально подготовленные диверсанты русских?
Гудериан, свою очередь, недоуменно уставился на него.
– А кто же это еще может быть? – он несколько мгновений озадаченно смотрел на Курта, а потом в его глазах мелькнуло понимание и генерал покровительственно рассмеялся.
– Ты опять об этом своем русском капитане… Курт-Курт, я всегда считал тебя человеком с блестящим умом и великолепными аналитическими способностями. Но, похоже, этот капитан стал для тебя идефиксом. Это что, результат того, что он сумел тебя разгромить? Или это связано с твоими чувствами к русской девушке-врачу, общества которой он тебя лишил? Я тебе еще в прошлый раз говорил, что не стоит видеть в любом успехе русских в нашем тылу его злую волю.
– Дядя, ты не понимаешь… – горячо начал гауптман, но Гудериан вскинул руку, прерывая его.
– Курт, я тебя прошу – успокойся. Месяц назад я, по твоей просьбе, инициировал расследование на тему того, кто произвел подрывы мостов через реку Березина, за которыми ты увидел тень своего капитана. И что?
Фон Зееншанце насупился, а затем пробурчал:
– Я считаю, что расследование проведено некачественно. Для разрозненных групп окруженцев, которые названы в нем виновниками этих диверсий, столь хорошо скоординированный подрыв был бы невозможен. Не говоря уже о том, что все эти мосты имели вполне достаточную охрану.
– Должен тебе напомнить, что подрыв был не одновременным, – уже слегка раздраженным тоном заговорил генерал. – Первый мост был подорван на сутки раньше, чем два остальных. Причем, он был подорван именно после того, как группа, подорвавшая его, использовала этот мост для переправы на другой берег. Точно так же поступила и еще одна группа. Так что предположение, что как минимум два этих моста атаковали два разрозненных подразделения из состава разгромленных под Минском русских частей, имеет под собой куда больше оснований, чем твоя версия. Они сумели, или, скажем, просто решили на время затаиться, привести себя в порядок, пополниться с помощью мелких разрозненных групп и лишь затем тронулись в сторону фронта. Их основной задачей было в первую очередь найти способ преодолеть такую сложную водную преграду, как Березина, а сам подрыв моста был произведен лишь попутно. Тем более, что охрана мостов подверглась внезапной атаке довольно значительных группировок противника, имеющих средства усиления, переправа которых через Березину без моста была бы чрезвычайно затруднена. Вот они и шли к мостам. А охрана мостов на противодействие столь крупным вражеским группировкам, естественно, была не рассчитана. Вот и результат…