Пока молчали пушки, Эйнштейн рассмотрел пришельцев в бинокль. «Пришельцев» – в плохом смысле, настоящие бы обиделись. Узрел своего лучшего друга Глиттера, а также доктора Кейси. Участие этого доктора выглядело странным. Для объяснений позвали Бодро. Объяснение было простым:
– Очевидно, его прихватили как специалиста по мутантам. Мне он был нужен в том же качестве. Алчный и трусливый тип, работал только за деньги, но я с ним уже полностью рассчитался. Помогать нам сейчас не станет, наоборот, постарается ликвидировать меня и младшего Пэнова, который его видел со мной.
«Алчный и трусливый тип» в устах мэтра Бодро звучало анекдотично, ну да ладно.
– Зачем вы ему поручали фотографировать малышей-мутантов в обнаженном виде? – спросил я. – Для каких исследований?
– Ничего подобного ему не поручалось, коллега. Мною, во всяком случае. Зато я неоднократно избавлял мистера Кейси от обвинений в сексуальном насилии над малолетними мутантами-звероидами из числа зарегистрированных в городе. Это было просто, учитывая, как прокуратура и полиция всегда относились к мутантам. Выбирал он, кстати, только безопасных самочек, лишенных каких-либо аномальных качеств.
– Убью гада, – пообещал я…
Потом наши вожди в лице Носорога, Эйнштейна и Макса Панова спорили, как выбираться из дерьма. Носорог настаивал, что надо идти на прорыв и что с каждой минутой шансы тают. Эйнштейн предлагал обороняться, устроив здесь неприступную крепость, по максимуму используя возможности аномалов. Мой отец конструктивных предложений не высказывал, зато был категорически против вовлечения «детей сталкеров» в боевые действия, поскольку мы же их вроде как спасали? Тем временем мы с Наткой тихонько удалились от всех, чтобы поиграть в обнимашки…
А потом началось – все вдруг, сразу и со всех сторон. Вояки, похоже, смогли связаться с начальством и получили приказ: зомбаков, бывших братьев по оружию, не жалеть, списать как потери. И пошла стрельба – шквал за шквалом. Пулеметы заработали и по пристанищу мутантов, и по собственной несознательной элите. Крупный калибр! Страшно смотреть, что такая пуля с человеком делает, и никакой защитный костюм класса «букет» не спасет. Правда, за счет внезапности убить с ходу смогли только двоих, ведь рефлексы у трофейного спецназа Горгона не отключила, наоборот, усилила. Они остались спецназом, пусть нечаянно и забыли присягу. Как эти терминаторы в доспехах воевали со своими – залюбоваться! Наши поддерживали огнем из окон…
Женщин и детей сталкеры спустили в подвал. Туда же оттаскивали раненых. Чертовы пулеметы не давали ни вздохнуть, ни головы поднять: бронебойные пули дырявили стены, как печенье. Если этот боеприпас пробивает дюймовую сталь с расстояния в полмили, что ему какие-то кирпичи? Находиться возле окон было смертельно опасно: вот одному из парней буквально перерубило поясницу, вот у другого – огрызок вместо руки.
Пожаловала ракета из гранатомета – уничтожила дверь вместе с дверным проемом. Это постарался говнюк, занявший позицию за магазином одежды. С ним тоже надо было что-то делать, вряд ли он остановится, наверняка готовит новый выстрел. Его прикрывали два автоматчика.
Горгона дала своему элитному стаду приказ отступить в здание и расставила возле самых критичных окон. Из двенадцати спецназовцев остались пятеро, зато накрошили они в три раза больше, заставив волну наступавших откатиться. Жаль, уничтожить пулеметные точки им было не по силам: дать такое задание значило израсходовать «отмычки» впустую.
Отец мой, как хороший стрелок, ушел со снайперкой на крышу. Носорог управлял боем, сидя где-то на втором этаже и вопя команды во всю глотку. Иногда доносились его стоны: «Почему я не взял ничего тяжелого, идиот… А как ты, идиот, пронесешь тяжелое в Зону…» Мы с Горгоной залегли в коридоре возле спуска в подвал и усиленно придумывали, что еще можно предпринять…
Эйнштейн ворвался в подвал:
– Марина, собирай всех «инфразвуковиков» – и наверх!
Мама вскочила:
– Зачем?
– Если не заткнуть пулеметы, все поляжем. Составишь «капеллу» и подирижируешь, у тебя это лучше всех получалось. Попробуете дотянуться.
Он хотел объединить усилия нескольких однотипных аномалов. В «Детском саду» проводились такие опыты, чем-то напоминающие коллективное шаманское камлание. Группу камлающих мутантов называли «капеллой», а психолога-руководителя – дирижером. Получалось далеко не всегда, но если получалось, то мощность воздействия (а также дальность и точность) возрастали с увеличением количества участников по экспоненте.
«Инфразвуковиков» вместе Голубятником у нас было четверо. Голубятник, хоть и раненый, тоже пошел, бормоча себе под нос: «Да не получится ничего, хоть пой, хоть не пой…»
– Если с пулеметами сорвется, пустите на них волну, – сказал Эйнштейн.
– Волна сначала накроет нас всех, сами повыбегаем на улицу.
– А вы сфокусируйте звук вне дома! – закричал он. – Как можно дальше! Кого я учу, Марина?
Мама с детьми легла в коридоре возле выхода в холл. Здесь было пока еще безопасно, но холл простреливался весь. В наружных стенах появилось много дыр.
– Что конкретно сделать? – спросила мама Эйнштейна. – Мы в пулеметах ничего не понимаем.
– На пулеметы не отвлекайтесь, с механикой вам не справиться. Сосредоточьтесь на гранатах. В верхнем кармане разгрузки у каждого из пулеметчиков лежит граната. Вы должны раскачать и выдернуть чеку.
– На таком расстоянии?
– У тебя «капелла»! Четыре голоса!
– Они не гении, а для резонансного телекинеза нужны тишина и спокойствие.
– Попробовать-то можете? – ответил Эйнштейн, сдерживаясь. – Тишину и спокойствие не гарантируем, но лупить по вам не будут. Мы их сейчас попробуем отвлечь. Когда скажу, быстро переползайте в холл, рассаживайтесь и приступайте.
С холлом было понятно, без визуального контакта никак. Сдвигать точку резонанса, воздействуя на довольно тяжелую чеку гранаты, – тонкая работа, «инфразвуковики» должны наблюдать за объектом воздействия, а из холла видны оба пулеметных гнезда. Но находиться там было смертельно опасно, Эйнштейн брал на себя страшную ответственность. Вдобавок посылал туда мою маму…
На втором этаже, над нами, жутко бахнуло, дом сотрясся. Еще одна ракета!
– Я их отвлеку, – сказал я и встал во весь рост. Вынул «Джона-попрыгунчика». – Поиграем в салки наоборот.
– Петя, стой! – вскрикнула мама.
Куда там! Два прыжка сквозь стены, и я на Первой Седой.
– Не подведите меня, детки! – крикнул я в ответ.
Выскочил я специально без оружия, чтобы не провоцировать противника. Главная моя задача была удивлять, а не изображать атаку. Для начала я пропрыгал вдоль улицы, концентрируя на себе внимание, и стрельба мало-помалу стихла. У зрителей отвисли челюсти и опустились винтовки. Наши тоже мгновенно прекратили стрелять, сохраняя драгоценную тишину. В два приема я скакнул на крышу одноэтажного плоского ресторана и помахал оттуда рукой, потом вернулся на улицу, перенесся на крышу магазина одежды и спрыгнул к гранатометчику. Просто из любопытства, хотелось посмотреть ему в глаза. Длинный, тощий парень с лошадиным лицом. Вытащить нож и ударить его… я преодолел искушение. Не успею, убьют.