– Ну и чего пригорюнились, братцы? Харэ пучиться и грузиться. Лучше скажите, у кого бумажка туалетная найдется? Хезать хочу, аж ягодки сводит.
Удалась шутка. Ухмылки, улыбки, смешки. Шепот.
– Вон, в углу наждачки лист, – ответил с юмором Зубоскал, – седьмой номер пойдет?
Теперь уже засмеялись все. И даже вечно угрюмый Аперкорт.
Никита хоть и попросил не устраивать долгих проводов и прощаний, но боевые товарищи никак не могли успокоиться, обнимаясь и целуясь. Растроганные скорым расставанием друзья боялись молчать, чтобы не сбить настрой, не ускорить разлуку.
Но этот момент настал.
Каждый ощущал тоску и тяжесть в сердце, разум отказывался принимать неминуемое. Фифа откровенно плакала, по очереди целуя каждого. Спецназовцы тоже обнимались со своими местными друзьями, бросали короткие утешительные реплики, крепко пожимали руки, собираясь возле установки. Теплые, добрые, родные лица: Корсар, Бродяга, Тагил, Бодайбо, Эскимо, Аперкорт, Зубоскал. И Кэп. Он принял решение остаться в Зоне, в «Пепле». Там, на Большой земле, в две тысячи седьмом году его ничто не держало. Грустный Семен Блок, теребящий бородку. Остальные боевые товарищи, и те, кто согласился пойти в этот опасный рейд для спасения офицера и проводов разведчиков.
Роман, наоборот, собрался со спецназом, хотя его уговаривали остаться. Он заверил всех, что ему некуда здесь идти, а в «НовоАльянс» он не хотел возвращаться. Да еще и со знаниями об изделии и его местонахождении. Это было вполне понятно, как и то, что Зоне он сейчас опасен и, откровенно говоря, не нужен. И обычно мнительный ученый объявил о твердом решении телепортироваться.
– После нашего… гм… убытия Корсар уничтожит установку, – сообщил всем Никита, – соответствующий инструктаж проведен, ЦУ даны. Нельзя изделие оставлять здесь! Ни Оку Зоны, ни «Бастиону», ни кому-либо еще. Не хер мост в другие миры оставлять. Сами, надеюсь, понимаете, разжевывать не буду. Корсар, на тебя вся надежа. Сделаешь?
– Не волнуйся, друже, сбацаю. Чин чином все будет. Ни одного болтика не останется. Орк оставил заряды.
– Хорошо. Спасибо. Токо мужики, сами не поджарьтесь. Очень прошу учесть дистанцию безопасности. Так. Путь отхода имеется? План есть?
– Командир, да все будет пучком. Выберемся, – отозвался Аперкорт, сидящий на катушке с обмоткой, – по туннелю нельзя, там Орк поработал, завалив сектантов сводами лаза.
– А фули мне на них таращиться было? Как пошла заваруха, так я и слупенил фанатиков с «осы». Щас хрен кто проберется сюда через этот путь! Полный абзац там, – осклабился в ухмылке здоровяк.
– Молорик, Орк. И воюешь дай боже каждому, и новые РПО сварганил… Красава! Поди на медаль наработал? А, боец? – улыбнулся сухими губами Истребитель и сморщился от рези вокруг рта.
– Я не против медальки. Завсегда пожалуйста.
– Уйдем поверху, – подытожил Корсар, – по тому ходу, где эти гаврики пролезли. Там, видать, служебные подсобки и выход на крышу, под свод Укрытия. Разберемся. Я квад вперед отправлю. Путь проверить. Чтобы сюрпризов больше не встретить. Да и не думаю, что сектантов куча там бродит. Положили их прилично. Если офицера с «двойкой» завалили, значит совсем худо в их конторе. Поди, где-то «единица» остался, лазит. Может, Око сторожит, и нос не высунет уже. Короче, разведка, за нас не беспокойся. Полюбасу свалим!
– Отлично, Корсар! Так держать, – Никита повернулся к Роману, мимикой спросил, как дела. Получив утвердительный кивок, снова повернулся к товарищам. – Ну что, друзья, не поминайте лихом. Когда-нибудь увидимся еще. Живыми и здоровыми. А теперь прощайте, братцы! И берегите себя. Вы хорошие парни. И я горжусь, что воевал здесь плечом к плечу с вами.
Он поднял руку, сжал кулак, жестом сопровождая сказанное, и присоединился к собравшимся возле разрисованной когда-то Мешковым стены товарищам. Присел на корточки, поправил на спине «вал», любезно доставленный вместе с остальной его снарягой Орком, надел шлем, застегнул лямку на подбородке и тронул плечо ученого. Тот мотнул головой и кивнул Кэпу, стоящему поодаль с кнопочным пультом. По команде Корсара все провожающие отошли в дальний угол, за стекло аквариумной лаборатории. Сталкеры смотрели на горстку разведчиков, провожая их в дальний и, вероятно, небезопасный путь. Угрюмые белые лица, красные глаза, дрожащие губы. Прощальные грустные взгляды. Такими сталкеры запомнились Никите.
Затем раздался шум набиравшей силу турбины, гул увеличился, треск в энергошкафу участился. Огромная труба установки с прикрепленной на ней спутниковой тарелкой дернулась, скрипя шарнирами и шипя пневмоприводом, повернулась к спецназовцам и уткнулась в их сторону. Леденящий душу и слух тончайший писк заполонил Бункер, переходя в иные, не воспринимаемые человеческим ухом частоты. Под сводом помещения и за стеной с встроенным в нее генератором раздался монотонный грохот, и Никита сжал руку Орка. Тот другой рукой схватил плечо Холода, который, в свою очередь, обхватил кисть Анжелы. Разведчики сдвинулись, сжались, прильнув друг к другу. Роман нажал дистанционный пульт в виде сотового телефона, откинул его к станине изделия и закрыл лицо ладонями.
Сначала тревожные лица сталкеров поплыли, потом их силуэты стали расползаться, картинка смазалась и… Большая голубая сфера поглотила девять человек, вобрав их внутрь себя. Оторвалась от пола, разнося в стороны электротоки, пыль, мелкий мусор. Огромный полупрозрачный светящийся шар завис на мгновение в метре от стены, заискрил, замигал. Красиво и волшебно, даже Кэп охнул от восторга и удивления, впечатавшись спиной в серверный шкаф с пультом в руках и извивающимся к установке проводом.
Невиданная доселе обитателями Зоны субстанция налилась фиолетовым цветом, застыла на миг и, лопнув, исчезла. Вместе с находящимися в ней людьми.
В Бункере сильно запахло озоном вперемешку с паленой проводкой, сквозняк пропал, а вместе с тем затихли все звуки. Наступила гробовая тишина, остановилось время, и стук нескольких сердец стал не таким частым. И только спустя минуты послышались облегченный выдох и хриплый прокуренный голос Зубоскала:
– Доброго полета вам, братва. Береги вас Зона!
Голубоватая в белесых переливах воздушная аура выплюнула людей прямо на асфальт шоссе. Любоваться теплыми лучами яркого солнышка и синим-синим небосводом им пока было некогда: все потирали ушибленные грубым приземлением конечности, тихо матерились, охали, тряся чугунными головами, утоляя сильную жажду из фляжек, морщась от обильного запаха озона.
Первым очухавшимся оказался Родео. Он вылез из груды тел, корчащихся на старом горячем асфальте, осмотрелся и с восторгом заорал:
– Живы-ы! Ура-а-а! Мы живы-ы!
– Тише ты, громогласный мой, и так башка раскалывается, – проворчал Холод, освобождая голову от шлема и разминая шею, но тоже начал улыбаться и предаваться общей эйфории группы от удачной телепортации. – Ништяк слетали, как маринад из банки.