– Давно здесь?
– Уже две недели.
– Кормят сносно?
– Да. Два раза в день, но эта русская еда… Ни фруктов, ни вина… Каша с салом, бр-р-р!
– По тебе, Антонио, не скажешь, что ты голодаешь. Выживем, лишь бы не повесили. Сам царь русский обещал вздёрнуть меня на виселице, если они одержат победу.
– Матерь Божья, не приведи Господь! – Антонио перекрестился на католический манер, слева направо, и поцеловал кончики пальцев.
«Ага, мелочь, – отметил про себя Андрей, – но надо иметь в виду». Сам он по привычке перекрестился бы по-православному, справа налево.
– Теперь от успеха осады зависит моя жизнь.
– Крепость они не возьмут! – убеждённо сказал Антонио. – Они штурмуют её уже три месяца, и что им удалось? Только две каланчи по берегам реки взяли – невелика виктория.
Распахнулась дверь, и солдат занёс деревянную бадью воды:
– Пейте.
– Я же говорю – русские варвары. Хоть бы вина принесли, пусть даже разбавленного. Вино хорошо поддерживает силы и не даёт заболеть. У меня дома семья осталась, трое детей – мне обязательно надо вернуться.
– Мы оба выберемся, Антонио!
Сидение в неволе оказалось долгим. Периодически погромыхивали пушки, но штурмов больше не предпринималось.
Через две недели вошёл солдат:
– Кто будет Михаил из французов?
До Андрея не сразу дошло, что вызывают его, и Антонио толкнул его в бок:
– Чего сидишь? Тебя требуют.
Андрей поднялся:
– Это я.
– Выходи.
Андрей был спокоен: он знал, что первую осаду Азова Пётр проиграет и потому повесить его не должны. Но сдержит ли государь данное ему слово, возьмёт ли его на службу? Понятно, даже если его просто отпустят, он не пропадёт, найдёт себе занятие по душе и по знаниям. Но коли судьба даёт шанс быть при Петре, принять деятельное участие в перестройке России, ломке старых традиций и уклада, укреплении и возвышении Руси, следует предпринять все силы, чтобы остаться на службе. Впереди у государя великие дела: Полтавская битва, основание и строительство Петербурга, создание флота. Есть, где применить знания Андрею, а главное – желания у него с избытком.
Солдат привёл его к шатру. Внутри слышались голоса.
Вышел офицер:
– Заводи!
Наклонившись, Андрей вошёл внутрь.
Под парусиной было сумрачно. В центре шатра, у стола, заставленного немудрёными закусками, стоял сам Пётр в окружении свиты. Из знакомых Андрею лиц присутствовал только Лефорт.
– Твоя правда, француз! Не одолели мы на сей раз неприятеля. Осень надвигается, холода. Оставаться далее в чистом поле нельзя. Мы уходим, но ещё вернёмся, и Азов будет нашим!
– Верно, государь! – склонил голову Андрей.
– Не пропало ещё желание служить мне?
– Только окрепло, государь. У вас, у русских, есть поговорка: «За одно битого двух небитых дают».
– Ха-ха-ха! – расхохотался Пётр.
Свита вежливо и с готовностью захихикала.
– Я только что Лефорту эти слова говорил. Фортификатором пойдёшь?
– Пойду.
– Мне знающие люди нужны, строить много буду – крепости, города! И Крым возьмём, придёт время!
– Время нужно, государь, – сказал Андрей, – и подготовка серьёзная. У османов пушки хорошие и много.
– И у нас будет! И флот будет! А чего же ты, бестия французская, не спрашиваешь, сколь жалованья получать будешь?
– Не осмеливаюсь, государь. Шею ещё саднит от предчувствия виселицы.
Пётр рассмеялся:
– Злопамятный ты… Но умён! Сам силы увидел, всё просчитал. Мне такие грамотные нужны. А то Апраксин вон твердил: возьмём, возьмём! Силы у нас немерено! Это без флота и артиллерии? Чванство! Зачислить француза, переодеть его как подобает. Служи честно, я за тобой наблюдать буду. А жалованье положу, как и всем, в обиде не оставлю.
Пётр был молод, но умел из неудач делать выводы.
До зимы войско добралось до Воронежа.
Государь был энергичен, развил кипучую деятельность. Было мобилизовано двадцать пять тысяч крестьян на верфи, приглашены иноземные мастера-корабелы.
Строили флот. Было построено два крупных корабля, двадцать три галеры и тысяча триста стругов и барок. Одно плохо – строили в спешке, из сырого дерева. Коробки получались тяжёлые, на стапелях готовая обшивка высыхала, и появлялись щели и трещины.
Пётр издал указ: холоп, вступивший в армию либо флот, получает свободу от рабства.
Во главе флота был поставлен Лефорт. Очень ему благоволил Пётр, захаживавший к Францу ещё в Москве, в Немецкой слободе. Кстати, там он и познакомился с Анной Монс, научился курить и пить вино.
Сухопутная же армия благодаря указу возросла до семидесяти тысяч человек. В неё вошли украинские и донские казаки, калмыцкая конница.
Появился флот, которого не было, значительно возросла армия. Но командиры были слабо обучены, а новобранцы в пехоте толком не обучены огнестрельному бою. Кроме того, почти не прибавилось пушек. Для их изготовления требовалась медь, которой не хватало, а главное – не хватало литейщиков, пушечных мастеров.
Андрея назначили старшим инженером команды. Под его началом были мобилизованные крестьяне, валившие лес и распиливавшие его на доски. Труд ручной, тяжёлый и опасный, от травм на лесоповале едва ли не ежедневно гибли люди.
Приезжал Пётр с инспекцией, подгонял:
– Давай быстрее и больше! Лес строевой гони!
– Помилуй Бог, Пётр Алексеевич! На верфи лес прямой нужен, сосны, особливо на мачты. А тут тополя, осины да дуб. Некорабельный лес!
– Твоя правда. Но мне к весне суда нужны.
Со всех концов Руси везли в Воронеж пеньковые верёвки и канаты, смолу, продовольствие, ткани для пошива формы, сапоги, порох, свинец. Жизнь в городе кипела – никогда ещё мануфактуры и мастерские не знали таких массовых заказов.
В первых числах мая, едва просохла земля, войско двинулось к Азову. Конница шла сама, пехота плыла на многочисленных малых судёнышках.
Уже 16 мая русские осадили Азов. А 20 мая казаки на галерах напали на караван турецких судов.
Для турецкого флота появление кораблей у русской стороны стало неприятной новостью. Были уничтожены две турецкие галеры и девять малых судов.
27 мая русские суда вышли в Азовское море и отрезали крепость от снабжения по морю.
Новость эта быстро дошла до Крыма и Стамбула. Султан выслал немногочисленные суда, надеясь разогнать русские корабли, но турецкая флотилия в бой вступить не решилась и стояла на виду, вдалеке. Турки не ожидали, что судов будет много. Да и вообще появление у русских флота явилось для них неожиданностью.