19 июня 1701 года в одиннадцатом часу дня загорелись кельи Новоспасского подворья, огонь разошёлся по всему Кремлю. Выгорел весь царёв двор, сгорели святые церкви, дом патриарха, государевы приказы и казна. В огне и дыму погибло много монахов и мирских людей. Мало того, огонь распространился за пределы кремлёвских стен, выгорела половина Белого города – горели даже плоты на Москве-реке. Урон был понесён большой.
По прошествии времени, уже в 1704 году, царь Пётр издал указ о строительстве каменных домов в Кремле и Китай-городе. А с 1705 года стали заменять деревянные мостовые на каменные.
Андрей шёл от центра на постоялый двор, а навстречу ему бежали горожане – кто с деревянной бадьёй в руках, кто с багром. Москва не раз сильно горела, и сейчас жители всерьёз опасались, что огонь перебросится на город.
Андрей же справедливо полагал, что царю в ближайшее время будет не до него. А помня о страшных московских пожарах, решил срочно отплывать из Первопрестольной – надо спасать своих мастеровых.
Последние метры перед постоялым двором он уже бежал. Однако, ворвавшись в трапезную, увидел, что народ сидит спокойно, в том числе и его мастера.
Хозяин постоялого двора сразу обратил внимание на взволнованного Андрея – всё же не каждый день у него останавливаются мануфактурщики.
– Кто обидел тебя?
– Пожар в Кремле! – выдохнул Андрей.
– Тьфу ты, господи, напугал! Это далеко, – успокоился хозяин.
Андрей распорядился собираться и отплывать.
Пока его люди собирали скромные пожитки, он рассчитался с хозяином, распорядился уложить варёные яйца, хлеб и жареных кур в корзины. Он не планировал ретироваться из города так быстро, иначе бы озаботился о запасах провизии. Правда, немного пшена и гречки на судне было. «До Коломны хватит, – успокоил он сам себя, – а там прикупим».
Бедному собраться – только подпоясаться. Уже через десять минут все были готовы.
Мешочек с серебром Андрей нёс сам.
Гурьбой они добрались до причала, где стоял нанятый ушкуй. На причале толпились люди. Отсюда хорошо был виден дым над городом, а иногда и языки пламени. Люд гадал, где горит.
Команда Андрея уселась на судно, и сразу отчалили. Хорошо, что они были ниже по течению от того места, где стоял Кремль.
Под парусами да по течению шли быстро, но ещё километров десять-пятнадцать им были видны клубы дыма.
– Ох, беда! – вздыхали мастеровые.
Хуже пожара была только эпидемия чумы.
О том, что не встретился с царём, Андрей не жалел. Медаль на грудь он ему не повесит – нет ещё медалей, ордена Пётр позже утвердит. Военный чин тоже не присвоит – не служивый ноне человек Андрей. К присвоению чинов же Пётр подходил тщательно. Сам царь стал капитаном в 1700 году, после взятия Азова, в этом же году – унтер-офицером гвардии. И в дальнейшем он не перешагнул ни одного звания.
Воинскую службу царь знал, понимал и любил. Позже, в 1714 году, Пётр издал указ, в котором дворянам повелел начинать службу с простых солдат в полку, куда они приписаны были. Пробиться в офицеры можно было и простолюдину – за воинское умение и храбрость в бою. С помощью службы можно было получить и дворянское звание, но требовалось отслужить не менее семи лет на военной службе или десять лет на гражданской. Царь ликвидировал местничество, когда продвигали по службе и повышали в чинах за происхождение, а взамен потомственного дворянства ввёл личное. Потомственный дворянин, не отслужив положенного срока, назывался недорослем и лишался вотчин.
В 1700 году из армии в двести тысяч четверть составляли дворяне. Офицерам запрещалось брать солдат в услужение – кроме одного денщика. Нельзя было жестоко обращаться с солдатами. «Офицеры солдатам должны быть яко отцы детям», – наставлял Пётр.
Единственное, что царь мог сделать для Андрея, не нарушив своих законов, – так это дать земли. Но в земле Андрей не нуждался. Её надо обрабатывать, платить налоги в казну, а у него забот с рудниками и заводом хватает.
По течению ушкуй шёл ходко, а когда с Волги повернули в Каму, а затем и в Вятку, всё время пришлось идти против течения, да ещё и ветер стих, как назло. Вёслами пришлось поработать вдоволь.
Уже когда Андрей сходил на причал у своего заводика, он обратил внимание, как один из мастеров подбрасывает на ладони нечто блестящее.
– Дай посмотрю, – протянул он руку.
– Бери, не жалко, в кости выиграл, – и протянул оловянную пуговицу с солдатского мундира. Наверное, это подсказка, указующий перст судьбы.
– За сколько отдашь?
– Да ты что, барин? Бери за так.
– Ну уж нет! – И Андрей отдал мастеровому копейку.
Остальные мастеровые ахнули. За оловянную солдатскую пуговицу – и копейку! Андрей же решил лить пуговицы из меди или бронзы, но не целиком, а пустотелыми. Так и расход меди будет невелик, и вес меньше, чем у оловянной, да и сами пуговицы будут прочнее. Ведь олово со временем хрупким становится, крошиться начинает.
На следующий день после прибытия Андрей собрал мастеров и устроил нечто вроде совета.
– Есть задумка – пушки лить не из чистой меди, а из бронзы. Олова потребно немного будет, прочность не потеряется, а медь сэкономим.
– Олова десятину, не больше, добавлять можно, – заявил один из мастеров. – Токмо где олово взять? У нас его отродясь не бывало.
– Олово найду. Теперь спрошу: все ли видели пуговицу солдатскую? Кто не видел – смотрите, – Андрей выложил на стол пуговицу.
Мастеровые захихикали:
– Барин, да кто же пуговицу не видал?
– Она из олова. А нам надо лить их из меди, да пустотелые. Тогда и вес меньше будет, и медь сэкономим.
Мастера отводили глаза. Отлить пуговицу целиком – премудрость невелика, а полую внутри? Никто допрежь этого не делал.
– Я попробую. Как образец пуговицу взять можно? – подал голос Никифор.
– Бери. И ещё: кто-нибудь чугун лил?
– А что надоть? – Это уже Мелентий, самый старый из мастеров, работавший с самого основания.
– Ядро, да не простое.
– Печи другие надобны, формы для отливки, ну и сам чугун.
– Ладно. Все свободны, а ты, Мелентий, останься.
Когда все вышли, Андрей, до этого меривший шагами комнату, остановился перед старым мастером:
– Чугунную мануфактуру сделать хочу. Мастер нужен. Сможешь?
– У нас не выйдет – сырья нет. Да и подзабыл я, как с чугуном работать, ты уж прости старика.
– Не за что. Ступай!
А задумал Андрей делать книппеля. Название мудрёное, заморское, а штука простая. Берутся два ядра, скрепляются железной цепью и закладываются в пушку. После выстрела они летят, крутясь, рядом. И мало того, что завывают, пугая врага и подавляя его моральный дух, так и разрушения наносят более сильные. Особенно на флоте, где при попадании книппеля в мачту сносит её, рвёт в клочья паруса, такелаж. А уж при стрельбе по пехоте жертв бывает больше, поскольку артикул воинский предписывал ходить на противника развёрнутым строем, причём не только в русской армии. Построение было плотное, и ежели книппель попал, то потери бывали чувствительными.