Желтый Ботинок снова метнулся в бой, но Хватало-Растерзало плюнул кислотой. Кислота попала в Ботинок. Мгновение – и от него остался только шнурок. Он попытался обвить страшилище за ногу, но упырь проглотил его.
– Желтого Ботинка больше нет! Я же говорил, никто вам не поможет! – прохрипел он и стал карабкаться наверх по лунному лучу. Несколько секунд – и пальцы его вцепились в корень. Руки, втягиваясь, стали поднимать Хваталу-Растерзалу наверх.
– Секира! – крикнул Филька. – Секира!
На возникшей над краем обрыва физиономии упыря появилась кривая презрительная ухмылка. Но в тот же миг в ночном воздухе что-то ослепительно сверкнуло. Черная Секира бросилась на Хваталу-Растерзалу и одним длинным движением отсекла ему голову. Обезглавленный упырь вновь сорвался вниз.
– Как ты думаешь, он мертв? Мы его победили? – спросил с дрожью в голосе Петька, глядя на неподвижную длинную фигуру упыря.
– Похоже на то, – сказал Хитров.
Но не успели обрадоваться, как отрубленная голова упыря пришла в движение и, щелкая челюстями, стала быстро взбираться на обрыв. Дважды она скатывалась, но вновь устремлялась вверх, хватаясь челюстями за корни.
– Он жив! Бежим! – заорал Филька, отскакивая от края и бросаясь к Мокренко.
Ребята торопливо озирались в поисках укрытия. Но обрыв был расположен крайне неудачно. За их спинами тесными рядами громоздились надгробия с оградками, а левее начиналась тропинка, спускавшаяся к реке, к железнодорожному мосту.
Едва они успели скользнуть за ближайшее надгробие, как на обрыв вкатилась выпачканная в глине голова Хваталы– Растерзалы.
Осмотревшись, голова покатилась к мраморному надгробию и размолотила его беззубыми челюстями. Потом она прогрызла еще одно надгробие и еще одно. Ребята едва успевали скрываться от упыря, отлично осознавая, что вскоре им уже негде будет прятаться.
– Вам конец! – прохрипела голова Хваталы-Растерзалы.
– Перчатка! Перчатка! – не выдержав, закричал Филька.
Сжавшись в кулак, Перчатка ударила по голове Хваталы-Растерзалы и расплющила ее. Из глаз головы вылетели две огненные осы с красными жалами. Осы помчались одна к Фильке, другая – к Петьке. Но Кожаная Перчатка поймала ос и раздавила. Раздавленные осы полыхнули синим пламенем и сожгли Кожаную Перчатку.
– Больше нет Кожаной Перчатки! – прогремел голос из приемника.
Но опять это был не конец. Не успели Филька с Петькой перевести дух, как туловище Хваталы-Растерзалы распалось, и его кости сложились в десять маленьких скелетов, каждый ростом чуть ниже колена. Скелеты стали окружать ребят. Черная Секира рубила их, но ничего не могла им сделать. Скелеты охотно рассыпались на кости, а потом вновь собирались. В костяных ртах у каждого из них, как две встречные электропилы, скользили зубы.
– Скоро вы умрете, а ваша кровь оживит меня! – в один голос сказали скелеты.
Налетев на что-то спиной, Филька, не отрывая глаз от скелетов, быстро стал карабкаться, цепляясь за каменные выступы. Он представления не имел, куда он лезет, да в данный момент это было и неважно. На высоте примерно полутора метров от земли ему попалась каменная перекладина. Обвив ее ногами, Хитров свесился вниз и, схватив за ворот заметавшегося Петьку, помог ему вскарабкаться следом.
Вцепившись в холодный мрамор, они смотрели вниз, где гремели костями скелеты. Филька был почти уверен, что они встанут друг другу на плечи и дотянутся до них.
Внизу тем временем происходило необъяснимое. Скелеты бестолково шарили руками в воздухе и крутились на месте, словно не замечая их.
– Где они? Куда подевалось мое мясо и моя кровь? – скрежетали скелеты голосом Хваталы-Растерзалы.
– Чего это они? Очки им, что ли, надо прописывать? – удивленно прошептал Петька.
– Тише! – зашипел на него Хитров.
Взглянув на то, что обнимали его руки, он, к радости своей, обнаружил, что они с Петькой сидят верхом на двух мраморных перекладинах огромного каменного креста.
Так вот почему Хватало не мог их видеть! Их защищал крест!
Несколько часов скелеты, разделившись, безрезультатно бродили по кладбищу, скрежеща страшными голосами и произнося проклятия. Потом скелеты опять собрались вместе, рассыпались на кости и вновь сложились в Хваталу-Растерзалу.
Голова, загадочным образом восстановившаяся, ловко вспрыгнула на плечи. Черная Секира попыталась было снести ее, но Хватало-Растерзало прошептал что-то, и Секира разлетелась на сто маленьких кусков.
– Черная Секира уничтожена! – сказал страшный голос из приемника. – Теперь нет уже ни Перчатки, ни Ботинка, ни Секиры. Но вы не волнуйтесь, детишки, я никому не скажу, что вы на большом мраморном кресте, который стоит посередине кладбища.
– Так вот они где! Хорошо, что ты сказал: за это я сожру тебя! – расхохотался Хватало-Растерзало.
Он проглотил приемник и, прикрывая руками глаза, направился к кресту. Прикоснуться к нему упырь не мог и потому стал его подкапывать. Крест начал опасно крениться.
Фильке и Петьке стало ясно, что еще несколько секунд – и обрушившийся крест придавит их, а сами они попадут в лапы к упырю.
– Беги за мной! – крикнул Хитров и, волоча за собой Мокренко, метнулся к краю обрыва, к тропинке. Тропинка сбегала вниз крутыми зигзагами, и спускались по ней обычно медленно, теперь же приходилось нестись сломя голову. Они падали, катились вниз сквозь кустарник, вскакивали и вновь бежали, не ощущая ни ссадин, ни боли от ушибов.
Упырь огромными прыжками несся за ними, настигая. Его голова катилась отдельно, чуть опережая туловище. С обрыва упырь и его жертвы сбежали почти одновременно. Здесь Филька круто забрал влево. Впереди замелькали ветхие заборы приреченских огородов.
– Я больше не могу! У меня в боку колет! – жалобно крикнул Петька.
Взмокший толстяк двигался еле-еле, держась за бок.
Видя, что Петька и правда уже не бежит, а тащится, Хитров свернул к заборам. Дальше они бежали уже огородами, спотыкаясь на вскопанной земле. В голове все мешалось, в глазах прыгало. Филька не помнил уже ни о Петьке, жалобно пыхтящем рядом, ни о настигающем упыре, помнил лишь, что надо бежать, а куда бежать, неведомо. Он падал, вскакивал и снова бежал.
Перемахивая через один из заборов, с прыгающим сердцем, с почти сорванным дыханием, он вдруг отметил, что небо понемногу сереет – близился рассвет. Но это уже не спасало – их силы были на исходе, а неутомимый упырь, настигая, смрадно дышал им в спину.
Впереди, в углу огорода, внезапно возникла ветхая сараюшка. Мокренко, не успевший завернуть, плечом пробил ее дощатую, на одной петле висевшую дверь и упал животом в куриный помет и белые перья.
Филька, чтобы не бросать его, вскочил следом. Видимо, сараюшка служила курятником. Вокруг на насестах бестолково метались и хлопали крыльями просыпающиеся куры.