– А по ночам не спотыкаешься?
– Я по ночам сплю.
– А-а-а, – протянула Анька, и разговор застопорился.
«С девчонками дело иметь – одно мучение. Про машины им неинтересно, про компьютер тоже, а про одну любовь болтать, про цветочки всякие – так от напряжения опухнешь», – убито подумал Филька.
– А где Мокренко? Ты ему звонил? – спросила Иванова.
– Ага. С его матерью разговаривал.
– А он сам?
– Она его не позвала. Сказала, ест. Ты его мать видела когда-нибудь?
– Не-а.
– А я видел. Такая тетя – будь здоров. Характер танковый, да и не только характер. Она когда в магазин входит, ей сразу обе створки дверей открывают.
– А-а, – снова протянула Анька, и эта тема тоже завяла.
Тут, словно выручая Хитрова, в углу зашевелилась черная простыня. Один ее край приподнялся и угрожающе шевельнулся в воздухе, словно привлекая к себе внимание. Потом простыня сама собой развернулась, и проступили зеленые буквы:
«МНЕ ХОЛОДНО В МОГИЛЕ!»
Анька с такой силой вцепилась в Филькину ладонь, что, сама не замечая, запустила в нее ногти. Хитров зашипел от боли.
– Ты видел? Видел? Это снова он – Красноглазый палач! Зачем ты уволок его простыню?
– Здрасте-подвинься! А кто меня вообще на кладбище потащил? Кто заставил взять первое, что попадется? – огрызнулся Филька.
– Не надо было со мной спорить. Я всегда права. И вообще: какой настоящий мужчина слушает женщину? – Иванова с сознанием своей правоты поправила очки-телескопы.
– А-а, – растерянно протянул Филька.
– Не повторяйся! Это я говорю «А-а!». Ты можешь говорить «б», «в», «г» и еще двадцать девять букв, – отрезала Иванова.
Филька подошел к простыне. Она все еще продолжала шевелиться, но зеленые буквы уже исчезли. Хитров уже хотел отвернуться, когда они вспыхнули снова. На этот раз надпись была уже другой:
«ПРИНЕСИТЕ МНЕ ПРОСТЫНЮ НА КЛАДБИЩЕ СЕГОДНЯ ЖЕ НОЧЬЮ – ИЛИ Я САМ ЗА НЕЙ ЯВЛЮСЬ!»
– Он требует свою простыню назад. Отдадим? – сдавленно спросил Филька.
– Зачем она ему?
– Ты же читала, он пишет: холодно в могиле. Что тут странного?
Анька недоверчиво шмыгнула своим всеведающим носиком:
– Это тебе не странно, а мне странно. Много ли тепла от простыни? Это же не одеяло, в конце концов... Ладно, все равно придется отдавать. Ты же не хочешь, чтобы к тебе притащился мертвец?
– Не хочу. У меня в комнате и без мертвецов барахло складывать некуда, – согласился Хитров. – А это значит, сегодняшнюю ночь нам тоже придется провести на кладбище.
– Только бы отстал, – сказала Анька.
4
Определившись с планами, Филька проводил ее до остановки.
– В два ночи на вчерашнем месте – не забудь!
– Не забуду!.. Если опоздаю – жди. Значит, мои родители еще не легли. – Анька вскочила в автобус.
Автобус уезжал, громыхая, сотрясался на колдобинах, а в заднем его стекле рядом с большой белой табличкой с цифрой «9» Филька видел прыгающее близорукое лицо Аньки. Она сняла очки и теперь, без очков, была еще беззащитнее, еще дороже.
Когда автобус отъехал уже метров на двадцать и притормозил у светофора, Хитрову почудилось – ведь не мог же он это точно видеть на таком расстоянии, – что Анька поцеловала свою ладонь и подула на нее, посылая ему воздушный поцелуй.
Домой Филька не шел, а летел на крыльях счастья.
«У меня с ней сегодня свидание! Свидание!» – думал он. Но его восторженное настроение скоро увяло, едва Хитров сообразил, что свидание у него на кладбище, а третьим и четвертым его участниками будут черная простыня и Красноглазый мертвец...
Неизвестно даже, суждено ли им встретить завтрашний рассвет живыми, или с прокушенным горлом и выпитой кровью они будут лежать где-нибудь недалеко от разрытой могилы, накрытые черной простыней...
Едва оказавшись в комнате, Филька сразу обнаружил, что простыня исчезла. Он перерыл все, посмотрел под диваном, открыл шкаф, но поиски ничего не дали. Зловещая черная простыня пропала. Соляные фигурки все так же бессмысленно таращились на Хитрова прозрачными глазами и ничего не могли ему рассказать – да и вряд ли вообще что-то понимали, существуя в своем остановившемся мире...
Пронзенный внезапным подозрением, Филька бросился на кухню и облегченно перевел дух. Прабабушка была тут, живая и здоровая. Сидя за столом, она бойко рассматривала в лупу этикетку на курице.
– Уш больно тош-ш для бройлера-та, – бормотала она.
– Баб Надь, а баб Надь! Ты простыню не брала? – крикнул Филька.
Прабабушка перевела лупу с курицы на правнука. Потом снова на курицу – должно быть, курица была все же интереснее.
– Ась, милый? Какая дыня? Не пойму никак.
– Не дыня, простыня! Из моей комнаты!
– Чевось?
– Простыня, говорю, где? – потеряв терпение, крикнул Филька ей в ухо.
– Чего голосишь, будто таракан тебе за шкирку упал? Глухая я, что ли? – обиделась старушка. – Ты про простынь свою? Грязная ж она вся! Замочила я ее в тазике... Пуш-шай отмокнет. И шьют же такие...
Не дослушав, Филька метнулся в ванную. Черная простыня мокла в тазу под краном. Мальчик уже хотел схватить ее и отжать, но в последний миг отдернул руку.
Вода в тазу была алой...
Однажды глобусоголовая девочка Зиночка нашла красный чемодан и принесла его домой. Чемодан был пустой, но на дне были зеленые пупырышки. Девочка Зиночка посадила в чемодан кошку и закрыла крышку. Когда она открыла крышку, кошки уже не было.
«Странное явление! На ком бы еще испытать?» – подумала Зиночка и позвала младшего братика.
– Коль, иди сюда! Залезь в чемодан!
Братик залез в чемодан. Крышка захлопнулась, и братик исчез. Зиночка поняла, что это чемодан-пожиратель, и, позвав папу, все ему рассказала.
Папа взял охотничье ружье, два кухонных ножа и полез в чемодан за братом. Чемодан захлопнулся и проглотил папу. Зиночка подождала папу до вечера, но он так и не вернулся. Тогда Зиночка взяла из кухни банку с молотым перцем и стала засыпать его чемодану в замки.
Чемодан страшно раздулся и чихнул. Вначале он вычихнул кошку, потом маленького брата, а потом и папу с ружьем и двумя ножами. Вычихнув всех, он завертелся на одном углу и исчез...
Правдивые истории про девочку Зиночку
1
Филька притаился в кустарнике, не отрывая глаз от пролома в ветхом заборчике кладбища. Несколько раз ему казалось, что в проломе он видит широкое колеблющееся пятно – не то размазанный человеческий силуэт, не то причудливый лунный отблеск на влажных стволах.