– Ой, хватит! – оборвала ее Катя.– Меня от этих разговоров уже замутило. Это для тебя Селгарин – просто абстрактный персонаж, а для меня – знакомый, и между прочим, очень приятный человек…
– Был,– Лейка зевнула в третий раз.– И не человек, а сид. Ладно, не хочешь, как хочешь. Тогда спим.
– Спокойной ночи,– ответила Катя, заворачиваясь в одеяло.
Засыпая, Катя продолжала думать о Селгарине. Постепенно мысли ее превратились в причудливые, сами по себе возникающие образы… и Катя уснула.
* * *
Кате снится медленный танец в клубе «Метро». Восхитительный танец, похожий на плавный полет. И сполохи света, отражающиеся в темных очках ее партнера. Катя знает, что ей нужно увидеть его глаза раньше, чем кончится танец.
Она хочет попросить его снять очки, но знает, что он ее не услышит.
Тогда Катя медленно-медленно поднимает руку, касается дужки, холодной, как лед, обжигающей пальцы. Хочется отдернуть руку, но, превозмогая боль, Катя снимает с танцора очки. И тотчас чернота очков разливается вокруг, затопляя зал, и во всем мире остается только два источника света: глаза невозможной синевы, прекрасные глаза юного эльфа, наполненные такой мучительной тоской, что от жалости у Кати перехватывает горло.
– Зачем вы здесь? – спрашивает Катя.
Глаза эльфа смотрят Кате прямо в душу.
– Но я не могу вам помочь…– шепчет Катя.– Хочу, очень хочу, но – как?
Беззвучный стон, от которого стынет кровь и немеет лицо.
Это ответ, которого Катя не понимает.
А танец продолжается и уносит Катю… Куда?
Неожиданно Кате становится очень страшно. Ей хочется оглянуться…
Но тело не повинуется ей. Ее охватывает панический животный ужас…
* * *
…И Катя просыпается.
За окном воет собака. Похоже, она и разбудила Катю.
Катя лежит на спине, широко открыв глаза. Сердце бешено стучит. Ощущение такое, будто она в самый последний момент успела избежать большой беды. Катя слышит, как рядом мирно посапывает Лейка. Светящиеся цифры электронных часов показывают: тридцать три – двадцать восемь.
Какое-то время Катя не понимает, что в них не так, потом соображает: такого времени не бывает. И понимает, что она не проснулась: просто перескочила из одного сна в другой.
Она поворачивает голову к Лейке, но видит вместо подруги розовый светящийся кокон. Этот кокон пульсирует и переливается огоньками. От него исходит ощущение тепла и мира. Катя привстает и обнаруживает, что может видеть сквозь постель, а там, внизу – еще один источник света. Нечто, расползшееся в стороны, словно огромная медуза, и оно тоже пульсирует и мерцает, но совсем не так, как кокон. То, что внизу, больше похоже на озерцо расплавленной лавы.
Катя глядит на свою руку. Рука похожа на настоящую, только прозрачная и окутанная чем-то похожим на искрящийся пар.
Катя поднимает руку, смотрит сквозь нее и видит…
То, что она видит, заставляет Катю зажмуриться. Но когда она открывает глаза, то видение не исчезает.
«Видение» сидит в компьютерном кресле в непринужденной позе, откинувшись на спинку и выжидающе глядя на Катю сияющими синими, лишенными белков глазами. На «видении» щегольской белый костюм и узкие черные лакированные, очень элегантные туфли. И никакой ауры вокруг. В этом сне он один выглядит настоящим живым человеком. Хотя Катя точно знает, что он – не живой и не человек.
– Здравствуйте, Эдуард Георгиевич,– говорит Катя.
– Здравствуй, Катя,– отвечает призрак с печальной улыбкой.
– Это сон, да? – спрашивает Катя.
Призрак медленно качает головой.
– Тогда где мы? И кто это? – Катя показывает на розовый кокон.
– Ты – в постели. Рядом – твоя подруга. Она спит. И Хищник. Он тоже спит.
Катя смотрит на кокон и видит, что внутри него – спящая Лейка. Обычная спящая Лейка. Катя озирается… Да, она действительно в Лейкиной спальне, но выглядящей совершенно фантастически. Ее наполняют тени. Темные и светлые, цветные, серые, черные…
Всё изменилось, только Селгарин не изменился. Он по-прежнему сидит в кресле и выглядит так, как должен выглядеть человек.
– Что с нами случилось? – спрашивает Катя.
– Ничего.
– Тогда почему всё выглядит по-другому, почему всё светится и расплывается?
– Потому что ты по-другому смотришь.
– Как это?
– Неважно.– И после паузы добавляет: – Не знал, что ты умеешь – так.
– Как? – спрашивает Катя.– Что я умею?
– Многое.
Селгарин кладет ногу на ногу, встряхивает головой, откидывая со лба длинные светлые волосы. Очень человеческий жест.
«Он – призрак,– напоминает себе Катя.– Он мертв. Зачем он здесь?»
– Ты хотела этого,– отвечает Селгарин на ее мысленный вопрос.– Я пришел. Спрашивай.
Катя смотрит на Селгарина, лишенного света. И понимает, что в этом светящемся мире он – ущербен. И сострадание к эльфу вновь пронзает Катино сердце.
– Как вы себя чувствуете, Эдуард Георгиевич? – спрашивает она.– В смысле, я имею в виду, став баньши…
– Ужасно,– спокойно отвечает призрак.– Никогда, в самом страшном видении, я не мог и подумать, что со мной такое случится…– Голос его дрожит.– Я ничем не заслужил такого…– говорит он, и Катя улавливает в его речи знакомые душераздирающие интонации баньши.
– Я ввергнут в то, что ненавистно каждому ши,– тьма, холод, безобразие, смерть. Можешь ли ты понять, каково существу света стать тенью в мире вечных сумерек? Можешь ли ты понять, какую боль причинил мне твой вопрос?
– Извините…– шепчет Катя.– Может быть, я могу вам как-то помочь?
Голос-стон умолкает.
Катя ждет.
– Спасибо за предложение,– уже более спокойно говорит баньши.– Нет, ты – не можешь. Смертный не может провести дух ши в Тир-нан-Ог. Будь я Туат'ха'Данаанн – тогда, возможно… Но я – всего лишь Тил'вит'Тег. И мой дух слишком слаб, чтобы достигнуть Мира-под-Волнами.
– Но может быть…– Катя ищет варианты.– Если похороним ваши кости?
Селгарин вяло машет рукой:
– Это ничего не даст. Хотя, если ты похоронишь мои останки, это будет благое дело. Когда их глодает тролль, мой дух испытывает жестокие муки.
– Тролль? – Катя смотрит вниз, туда, где под кроватью спит Хищник.– Ах, значит, он все-таки припрятал что-то! Я найду их и похороню! – обещает она.
– Только не закапывай их в землю,– предупреждает Селгарин.– Тролль выкопает и перепрячет. Брось в воду, а лучше сожги.
Катя ежится, представив, как будет жечь кости Селгарина. Вонища от них, наверно, будет невероятная. Нет, лучше уж в воду…