— Ему, скорее всего, обидно, что ты не пошел к нему в бизнес…
Сережа запыхтел и в нескольких емких выражениях объяснил Кате, где именно он видел папашин бизнес. Катя покраснела. Тем более в некотором смысле это был и ее бизнес. Как наследницы Селгарина…
— А по-человечески нельзя было сказать?
— Ты бы тогда не поняла моего отношения. Нет, Катюха, ты пойми меня правильно. Я не собираюсь всю жизнь сидеть тут лаборантом. Естественно, потом уйду в бизнес, — добавил он с важным видом. — Музей — это так, грозу пересидеть. А может, прямо отсюда свой бизнес и начну…
Сережа окинул столовку таким алчным взглядом, что Катя решила на всякий случай его даже не спрашивать о будущем бизнесе. Вдруг тут не только камеры понавешаны, но и микрофоны…
Разговор, уклонившийся в опасную сторону, удачно прервал пробившийся через народные массы Нафаня.
— Отлично! Ты уже здесь! А это еще что за младенец?
— Это Сережа, — представила их Катя. — Он теперь твой коллега. А это Нафаня…
Тот, прищурившись, посмотрел на пропуск:
— Ага! Отдел Юго-Востока! На ловца и зверь бежит!
— Это я зверь? — удивился Сережа.
— Зверь? — Нафаня смерил взглядом кругленькую тушку нового коллеги. — Ну да, со зверем я погорячился. Так, зверушка. Маленькая, жирненькая и, что особенно приятно, совершенно беспомощная!
Нафаня алчно ухмыльнулся и попытался ухватить Сережу за толстую холку.
— Что вам от меня надо?! — возопил тот.
— А кто у нас на прошлой неделе партию мониторов перехватил?
— Это не я! — Сережа попятился, пытаясь укрыться за Катей.
Плохая идея. Катя была маленькая, а руки у Нафани — очень длинные.
— Не ты, но будешь крайним, — кровожадно ухмыльнулся Нафаня. — Знаешь, что наш Панихидин тогда сказал? Попадется, говорит, кто-нибудь из восточников, тащите его сюда. Я его мумифицирую!
— Да пошел ты! — закричал Сережа, нацеливаясь удариться в бегство.
— Нафаня, прекрати издеваться! — не выдержала Катя. — Сережа, не обращай внимания, он хороший.
— Я — хороший? — удивился Нафаня.
— Ты, — с нажимом подтвердила Катя. — Давайте, быстро, заключайте мир… Или хотя бы перемирие. Разборок мне тут еще не хватало! И вообще, я есть хочу!
Нафаня хмыкнул и протянул Сереже руку.
Тот отскочил еще на метр.
— Это правильно, — одобрил Нафаня. — Бойся меня, младенец!
— Вот еще, буду я бояться какого-то ловца тараканов!
— Каких еще тараканов? — хором удивились Нафаня и Катя.
— Тех самых. — Сережа ехидно посмотрел на Нафаню. — Когда ящик с нашей статуей открывали, из него полезли какие-то тайские жуки, а может быть, и тараканы, — в общем, черные, с лапами — и ломанулись толпой прямо в ближайший туалет! Да с такой скоростью, будто всю дорогу терпели…
— Наверное, потому, что там тепло и вода, — предположила Катя.
— Иди лови тараканов, длинный! — мстительно заявил Сережа.
— А я-то тут при чем?
— Потому что Сам сказал: кто упустил, тот пусть и ловит!
— Так это же вы упустили! — возмутился Нафаня.
— А мы уже отписались, что вы! Так что вперед. Кстати, эти тараканы с ладонь, да еще и свистят…
— Обалдеть! — зачарованно протянул Нафаня. — Сидишь ты на толчке, и вдруг оттуда раздается тихий свист…
Тема сортиров и тараканов оказалась объединяющей. Катя сначала обрадовалась, что представители враждующих отделов пришли к взаимопониманию, но, когда те зависли на сортирном юморе, Катя решительно сменила тему.
— А что это у тебя, Сережа, в папочке?
— Несу бумагу директору. Ответственное поручение! — гордо заявил Сережа. — Пришло письмо — суперсекретная информация из Таиланда…
У Кати и Нафани глаза вспыхнули одинаковым разбойничьим огнем.
— Что там?!
— Дай посмотреть!
Сережа кинулся к выходу, пытаясь ускользнуть, но Нафаня без труда изловил его в служебном коридоре и ухватил за складки на боках.
— Катька, забирай у него папку!
— Отстаньте! Нельзя! Это только для директора! Отпустите! На помощь! И-и-и!
Это Нафаня его пощекотал.
— Ой, какие мы жирненькие!
Сережа завизжал и выпустил бумаги. Катя ловко подхватила папку и раскрыла.
— Интересно! Тут насчет подлинности дарственного письма от тайского короля, — сказал она, быстро листая бумажки. — Переписка восточного отдела с королевской канцелярией. Вот запрос о подлинности. А вот и ответ из канцелярии на тайском и английском и перевод…
— Нет! Только не вслух! — отчаянным голосом зашептал Сережа.
— Ну-ка, ну-ка!
— Они подтверждают, что письмо подлинное, — разочарованно вздохнула Катя, покачав головой.
— Дай сюда. Что именно там написано?
— «…изваяние „Гаруда“… является символом дружбы и доверия…» Надо же! Угадали, юго-восточные! Так, а это что тут приложено? Фотография… — У Нафани загорелись глаза. — Катюха, а ну-ка взгляни сюда!
Катя послушно уставилась на черно-белую фотографию, изображающую Гаруду — крылатое, зубастое, пучеглазое существо. Не имеющее с кельтской статуей ничего общего!
— Письмо настоящее, — проговорил Нафаня. — А статуя другая!
Тут Сережа воспользовался моментом, выхватил у него папку и кинулся прочь, выкрикивая невнятные угрозы. Катя и Нафаня остались в коридоре близ столовки, глядя друг на друга.
— Как это может быть? — изумленно спросила Катя. — И что теперь? Закроют выставку?
Нафаня почесал в затылке.
— Не думаю. Пока Панихидин на работу не выйдет, никто ее не тронет… Ну, дела!
— Значит, — сделала вывод Катя, — будем разбираться сами.
* * *
Нетрудно предположить, что рассказ Сережи про обретение свободы и независимости от отцовского кошелька не совсем соответствовал действительности. Точнее, совсем не соответствовал…
А было так…
— Илья Всеволодович! — сообщила по интеркому секретарша. — К вам тут сын просится. Пускать?
Илья Всеволодович рыкнул в динамик что-то невнятное и нажал на отбой. Только сына ему тут и не хватало для полного счастья! До сына ли, когда в опасности нечто более близкое и важное — деньги?!
День у Ильи Всеволодовича не задался с самого утра. Сначала позвонил Горобец и пять минут непонятно за что честил Хвостова по матери. А потом бросил трубку. Это было обидно, непонятно и нехорошо, потому что Горобец был связью очень полезной, и причину его гнева Хвостов (уже забывший о своей последней просьбе насчет Малышевой и ее фирмы) не мог даже предположить.