– Вот и говори дальше, – отступил от своих слов Андре. – Когда ты молчишь, как-то тревожно.
– Ладно, как скажешь, – рассеянно согласилась я.
Однако тем вечером мне было не до разговоров. Я даже пару раз бросила косой взгляд на свои уши, чтобы посмотреть, не горят ли они со стыда. Но нет, состояние моего тела было точно таким, как и обычно. А вот с душой дело обстояло иначе. Сказать, что мне было неловко после моей идиотской слежки, значит ничего не сказать. И, пожираемая чувством стыда, я не решилась признаться Андре в том, как именно провела сегодняшний день. К счастью, он быстро лег спать и не успел заметить моего замешательства.
Последующие несколько дней я держалась, решив так и не рассказывать Андре о том, чему стала свидетельницей. Следовать за ним больше не пыталась, памятуя о данном прежде обещании. Однако в понедельник утром мне было достаточно прислушаться к происходящему в коридоре, чтобы понять: Андре снова начал свой день с посещения номера Беллы. Так я поняла, что он окончательно бросил работу в мэрии. Знать бы еще только, почему. Его уволили? Или он сам психанул и ушел, хлопнув дверью?
В пятницу вечером я все-таки не выдержала. Взаимные секреты потихоньку выстраивали между нами стену отчуждения; к тому же я чувствовала себя виноватой в том, что при его и без того непростой жизни Андре приходится еще и переходить из номера в номер, тратя время и силы на ненужный уже маскарад. И, когда он вернулся в нашу комнату и скинул на стул сюртук, я отвернулась и, глядя в окно, глухо сказала:
– Заканчивай ходить домой через портниху. Я знаю, что ты больше не работаешь в мэрии.
Я не рискнула посмотреть на Андре, почти физически ощущая, как в разделяющем нас пространстве закипает самая настоящая буря.
– Отлично, – несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, произнес Андре. В его интонациях клубилась холодная ярость. – Скажи мне, Эрта, – ему стоило немалых усилий сохранять видимое спокойствие, – когда я моюсь, ты тоже за мной наблюдаешь?
– Ага, – огрызнулась я. – Ныряю на самое дно ванны. Оттуда наилучший ракурс.
Я все-таки заставила себя повернуться и посмотреть на Андре. Он стоял, сжимая и разжимая кулаки. Но потом вдруг расслабил руки и слабо усмехнулся, укоризненно покачивая головой.
– Все-таки достался мне призрак-извращенец, – констатировал он, со стоном падая на стул.
– Прости. – Я говорила, конечно, не про мнимые извращения. – Я правда держала слово и не собиралась его нарушать. Это произошло случайно. Я случайно увидела, как ты выходишь из номера Беллы… Ну и закрутилось.
Андре смотрел на меня исподлобья, опустив голову на спинку стула. Поскольку спинка была недостаточно высокой, для этого ему пришлось практически съехать с сиденья. Как он умудрялся так смотреть? Видеть меня конечно же не мог, но при этом глядел точно туда, где я сейчас находилась. Эффект получался такой, будто меня действительно сверлили укоризненным взглядом. И я не выдержала, посмотрела в сторону. Впрочем, Андре тоже, видимо, надоело играть в гляделки с призраком, и он со вздохом перебрался на кровать. Заложил руки за голову и уставился в потолок.
– Ну и что мне с тобой делать?
Это был риторический вопрос.
– Ну, если хочешь, можешь меня выпороть при помощи мухобойки, которую так любит твоя экономка, – огрызнулась я.
Андре насмешливо приподнял бровь.
– Что ты извращенка, мы уже поняли, – напомнил он.
Ясное дело, он посмеивался, но мне было не до шуток. Я уже была готова воспринять всерьез любые обвинения, даже самые смехотворные.
– Да не подглядывала я за тобой в ванной! – воскликнула я. – Даже в мыслях ни разу не было.
Андре беззвучно рассмеялся.
– Он еще и издевается, – обиженно пробубнила я. – Я и так тут от чувства вины краснею, еще немного, и мое местонахождение можно будет определять по алеющему сгустку воздуха.
– Это было бы чертовски удобно, – оживился Андре.
Я промычала в ответ нечто нечленораздельное. Однако, что скрывать, мне стало намного легче, когда я поняла, что Андре больше не злится, и обстановка разрядилась. И вскоре я даже решилась задать мучивший меня все эти дни вопрос:
– Андре… почему ты ушел из мэрии?
Сказав это, я сразу же внутренне сжалась, опасаясь, что спровоцировала новую вспышку гнева, но Андре воспринял мой вопрос вполне спокойно. Видимо, понимал, что, коли уж я обо всем узнала, эта тема обязательно поднимется.
– Потому что в каменоломне больше платят, – бесстрастно ответил он.
Что ж, это было неудивительно. Тяжелый физический труд, к тому же еще и сопровождаемый пусть небольшим, но риском для жизни, – наверное, это наиболее высоко оплачиваемая работа из тех, где не требуются ни связи, ни особая квалификация. Андре, несомненно, получает сейчас больше, чем в мэрии. Но стоит ли это того? Его уровень жизни все равно не изменился глобально. А недостатков у этой работы чересчур много.
– Андре, но стоит ли оно того? – озвучила свои сомнения я. – Ведь это намного более утомительно, чем мэрия, и к тому же опасно для жизни!
– Опасности для жизни практически нет, – поморщился Андре. – Достаточно уметь распознавать руны. К слову, именно поэтому там так хорошо платят: они набирают на работу грамотных людей. Заботятся о том, чтобы из-за чьей-нибудь неспособности прочитать руну вся каменоломня не взлетела на воздух. Найти образованных людей, готовых пойти на такую работу, не так уж просто, отсюда и высокое жалованье. В трех милях от нас находится обычная, не магическая, каменоломня, где добывают известняк. Там платят ощутимо меньше.
– И все равно так тебе гораздо тяжелее, – не сдавалась я. – Ты уверен, что эта прибавка к жалованью настолько необходима?
Андре тяжело вздохнул и сел на кровати поверх одеяла.
– Эрта, – нехотя проговорил он, – как ты думаешь, сколько стоит недельная доза твоего лекарства?
Я почувствовала, как по телу пробежал холодок, хоть тела у меня не было и чувствовать изменения в температуре я тоже не могла.
– Ты говорил, примерно полквадра, – настороженно ответила я.
– Я солгал, – просто сказал Андре. – На самом деле цена – два квадра и дюжинник.
Я застыла на месте, устремив невидящий взгляд в стену.
– То есть…
Я даже не смогла договорить.
– То есть от жалованья писаря оставалось меньше квадра, – закончил за меня Андре. – Недостаточно даже на гостиницу.
Я по-прежнему была не в силах произнести ни слова. Когда же дар речи вернулся, я в сердцах воскликнула:
– Ну так и черт бы с ним тогда, с этим лекарством!
– О! – Андре вытянул указательный палец вверх. – Так и знал, что ты это скажешь.
– А что еще я могу сказать? – проворчала я и, подлетев к окну, стала разглядывать освещенные луной крыши. – Почему, Андре? – спросила я, снова устремляя на него взгляд. – Самым логичным с твоей стороны было бы выставить меня на улицу. Сказать: «Прости, дорогая, но больше я физически не могу ничем тебе помочь». Не скрою, мне было бы больно, но, честное слово, я бы поняла. А ты вместо этого делаешь для меня все больше и больше, и это при том, что я не то что отплатить тебе не могу, я вообще не могу ровным счетом ничего для тебя сделать. Если бы ты только знал, как я иногда проклинаю эту чертову беспомощность!