В боку покалывало при дыхании, и встать я всяко не успевала. Съежилась, зажмурилась, испуг резко исчез, и осталась апатия и полное безразличие к собственной дальнейшей судьбе. Я просто устала… Слишком много всего за два дня, психика не выдержала. Неожиданно раздался грохот, мой взгляд метнулся к выходу из подъезда: неужели припозднившийся житель?! Апатию как ветром сдуло, я приподнялась на ступеньках, не обращая внимания на боль в боку и локте. Нападавший тоже резко развернулся, пробормотав ругательство. Дверь распахнулась, и в проеме я узрела к безграничному удивлению Гену собственной персоной. Как… как он тут?.. Следил, что ли?! И в руке он держал оружие, подозреваю, не игрушечный пугач и даже не газовый пистолет. Вдоль спины пробежал холодок, в горле стало сухо, и я с трудом сглотнула. Тело охватила противная мелкая дрожь, меня затрясло, и никак не получалось унять ее. Губу саднило, кровь продолжала сочиться, а сознание фиксировало происходящее отстраненно, словно со стороны. Эмоции пока не торопились выползать из закоулков, что только к лучшему – доберусь до дома, там и дам им выход. Господи, вторая истерика за два дня… Несостоявшийся насильник замер, а я осторожно пошевелилась, ухватилась за перила и попыталась подняться.
– Арина, ты в порядке? – спокойным голосом осведомился помощник Руслана.
– К-кажется, – сумела произнести непослушными губами и встала, опираясь на перила – коленки тряслись, ноги держали с трудом.
– Он тебя не тронул? – продолжил допрос Гена, дуло пистолета смотрело в грудь нападавшего.
– Н-нет, – пробормотала я, осторожно коснувшись разбитой губы. – Г-гена…
– Иди к себе, Арин, – все тем же ровным, спокойным голосом перебил он. – Я разберусь тут.
Не сомневаюсь. Молча кивнула, развернулась и начала медленно подниматься по ступенькам, стараясь не морщиться. Локоть и бок болели сильнее, эмоции так и застыли, словно в анестезии, только сердце колотилось да дышалось немного с трудом.
Я не собиралась дожидаться, что же будет делать Гена, но пока шла по лестнице, успела услышать спокойный, арктически холодный голос водителя, сказавший всего два слова:
– За мной.
Что удивительно, никаких возражений не последовало. Я приостановилась на площадке, завозилось слабое любопытство, и хотелось посмотреть, но Гена резко произнес:
– Арина, марш в квартиру и ни ногой оттуда!
Испуганно вздрогнула, и сквозь шок начали пробиваться эмоции: страх, усталость и подкатывающая к горлу истерика. Мысль о том, что, возможно, насильника ждет смерть, ничуть не огорчила и не ужаснула. Пережитое там, внизу лестницы, снова и снова проносилось перед глазами, усиливая дрожь омерзения от того, что могло произойти, не появись так вовремя Гена. Сильно, до боли прикусив губу и опять почувствовав привкус крови, поспешила выполнить его почти приказ и бегом поднялась по лестнице, одновременно нашаривая в сумке ключи. Вспомнила о трезвонившем мобильнике, но решила уже дома посмотреть, кто же так настойчиво названивал. Подруг у меня почти не было, впрочем, как и друзей, так что… Горло внезапно пересохло от мысли, кто же мог звонить и почему Геннадий появился так вовремя. Он же говорил, что чувствует меня…
Руки дрожали, пока вынимала ключи и открывала дверь, сердце колотилось так, что стук отдавался в ушах. Дышать стало трудно, грудь болезненно сдавило, а глаза предательски защипало от подступающих слез. «Не плакать! Не плакать ни в коем случае!» – билась настойчивая мысль, и, бросив сумку с так и не добытым мобильником в коридоре, я поспешила в кухню. Там стояла открытая с утра бутылка вина и пустой бокал.
В голове все смешалось: пережитый страх от нападения, вспыхнувшие воспоминания о вчерашнем вечере с демоном, вызвавшие болезненно-острые чувства, дать определение которым я бы не решилась. Зажмурившись, сделала внушительный глоток прямо из горла, чуть не поперхнулась, и тут снова зазвонил мобильник.
Попробовала успокоиться, твердя себе, что все в порядке, ничего плохого не случилось, но пока шла к сумке, косилась в темную комнату – везде мерещились тени. Наконец достала трезвонивший телефон, сделала глубокий вдох – на экране высветился тот самый номер, и нажала кнопку.
– Ты в порядке? Он тебе ничего не сделал? Почему у тебя бок болит?! – посыпались вопросы, заданные требовательным и знакомым до дрожи голосом.
– Упала, – пробормотала я, вспомнив еще и о разбитой губе. Очень зря, как оказалось.
– Он тебя ударил? – Ровный тон заставил похолодеть, и нападавшего вдруг стало даже немного жаль. – Не отвечай, я знаю, чувствую. И не надо его жалеть, он поднял руку на то, что ему не принадлежит.
У меня открылся рот от последних слов. Это что за намеки? Я только себе принадлежу, никому больше! Я не вещь, чтобы так говорить обо мне! А внутри совершенно неожиданно что-то сладко замерло от смутного предчувствия, и я чуть не выронила трубку. Путаясь в противоречивых чувствах, устало вздохнула, отчаянно желая, чтобы этот долгий день наконец закончился. Не хочу больше думать ни о слишком заботливых демонах, ни о насильниках.
– Ничего, к утру пройдет. – Мне показалось или в голосе послышались ласковые нотки?.. – Осторожнее будь, Ариша.
И он отключился. Руки продолжали дрожать, когда я аккуратно положила телефон на тумбочку в коридоре так, словно это граната с выдернутой чекой. Вернулась в кухню, предварительно включив везде свет. Вот это его «Ариша», сказанное непривычно мягко, резануло по сердцу, вызвав новую волну непонятных эмоций. А ведь не далее как утром грубил и ругался… Смирился, что ли? Зажмурилась, тряхнула головой и решительно отпила еще вина, чувствуя, как немного закружилась голова. Нет, напиваться не собиралась, конечно – завтра с утра на работу, дышать на студентов и на Катьку перегаром было бы крайней невоспитанностью и наглостью с моей стороны. Но вот расслабиться, чтобы нормально уснуть, не мешает.
Допив бокал, спрятала вино в холодильник, убрала беспорядок в гостиной, отнеся шоколадки и конфеты на кухню, умылась и наконец-то легла спать, свернувшись калачиком под одеялом. На удивление, уснула сразу. Только вот сны снились какие-то… странные очень. Видимо, сказывались два последних сумасшедших дня. Снилось, что волос и лица осторожно касаются чьи-то ласковые пальцы и губы, смутно доносится тихий шепот, однако слов разобрать не могла. Тело стало невесомым, я вообще не ощущала себя, словно плавая в пустоте, и что удивительно, глаз открыть не могла и сквозь веки ничего не видела. Волнения и переживания растворились в окружающем, принеся покой. Кажется, я улыбалась…
А утром, выключив назойливый будильник и прошлепав в ванную, обнаружила, что губа удивительным образом зажила. Моргнула, торопливо задрала рубашку – безобразный синяк на боку тоже исчез, и локоть не болел больше.
– Ой, – сказала испуганно отражению.
И запретила себе думать о том, что ночью ко мне кто-то все-таки приходил и отчего-то не воспользовался моментом.
– Дура, – пробормотала и поспешно выдавила пасту на зубную щетку.