Орино как-то недовольно выдохнул, но ответил. И его ответ меня удивил:
– Да, могу, если буду в этот момент на планете и места пожелает меня призвать. Все мои мальки уже выросли. Взросление у нас происходит быстро. Физически взрослого состояния мы достигаем через шесть лет после того, как вылупимся, а вот половозрелого – только через сорок.
Уф, тогда можно о контрацепции не беспокоиться? Раз детей он создает иначе. Не выдержав, я оглянулась и, смерив его пристальным взглядом, спросила:
– А почему есть верлианцы, которые обитают в воде, и те, что на суше? Как так происходит, если рождаетесь вы все из одной икры, я же верно поняла?
Очень уж интересно было узнать, откуда на этой планете с густонаселенным подводным миром такое малочисленное сухопутное население.
– Да, изначально мы все появляемся для жизни в воде, – кивнул Орино, – но при желании, достигнув половозрелого состояния и получив одобрение Совета, можно запустить процесс трансформации и изменить свое тело для жизни и на суше. Это сложно объяснить представителю другой расы, и сложно сделать этот выбор…
– Почему сложно сделать выбор? – тут же переспросила я. – Ведь это такая возможность познать другой мир, другие планеты… У нас бы, наверное, все пожелали.
– Так только кажется. Очень сложно полностью оборвать связь с родной стихией. Если ты существуешь в гармонии с собой и не важно, чем ты занят – обрабатываешь поля водорослей, производишь перламутровые ткани, строишь криаловые жилища, занимаешься наукой, воспитываешь мальков, создаешь новые технологии, – ты и так самодостаточен. Какой смысл переносить невероятное испытание болью и начинать все сначала? Единицы делают этот выбор, соглашаются разорвать связь. Ведь это необратимо, и часть души навсегда остается пустой. Трудно, с момента рождения существуя в многочисленном окружении, перестроиться на одинокое существование. Очень трудно. Ради того, чтобы изменить эту ситуацию, любой из нас пошел бы на многое, если не на все. – В его голосе мне почудились затаенные оттенки горечи.
Перевернувшись на живот, я подперла голову руками, чтобы лучше видеть верлианца. Нет, тут мне его не понять. Если бы мне предложили, пускай и ценой тяжелого испытания, возможность познать другую жизнь, дали шанс стать частичкой другого мира, я бы согласилась не задумываясь. Хотя в его случае были гармония и довольство и в первоначальном мире и существовании. Почему же тогда он решился на выбор? Скользнув рассеянным взглядом по дому и окружающим его высоким кустам, уточнила:
– Ты жалеешь о том, что выбрал этот путь?
Он бросил пытливый взгляд на меня и снова уставился на океан:
– Да.
Не ожидала. Но почувствовала, что не солгал.
– А почему… почему изначально решился? – Голос дрогнул, я интуитивно поняла, что вопрос ему неприятен.
Но он ответил:
– Когда принимал решение, был уверен, что не буду одинок.
– А женщины тоже трансформируются? – Логика подсказала следующий вопрос.
Что им мешает жить вместе в сухопутном состоянии? Объединились бы, создали семью и обзавелись кучей… мальков (или уже нет?), в общем, детей. И жили бы себе счастливо и не одиноко. Или они и в наземной жизни могут существовать только по инстинктивно привычной схеме, когда одна женщина заводит потомство от нескольких мужчин. Или… их женщины в этой форме вообще не могут размножаться?
– В редчайших случаях. У них процесс трансформации более жесткий, и их еще крепче держит связь с родной стихией, это на психологическом уровне. Им невыразимо сложно перестраиваться на новый физиологический способ существования. Для наших женщин смысл жизни во многом в способности выметывать икру и воспитывать своих мальков. В новой форме для появления потомства необходим непосредственный физический контакт, женщины подсознательно отторгают этот процесс, он воспринимается противоестественным, чуждым. Мужчинам в этом смысле легче. Что для наружного, что для внутреннего оплодотворения требуется, обобщенно, по сути, одно строение и физиологические манипуляции. У нас больше вероятность психологически адаптироваться.
– Но можно же и искусственно. Ведь в каком-то смысле именно такой процесс идет при оплодотворении икры? – удивилась я.
– А процесс вынашивания, непосредственных родов? В любом случае наши женщины, пройдя трансформацию, полностью теряют интерес к возможному потомству. Так что нет смысла и пытаться создать какие-то технологии, упрощающие процесс. Они не соглашаются, они дистанцируются от нас. – Верлианец вздохнул.
– А вообще есть сейчас женщины среди Высших? – Ответа ждала с замиранием сердца.
– Две, и обе одиноки. Еще одна в процессе. Не знаю, получится ли у нее приспособиться к новой форме, – снова вздохнул он.
А я потрясенно выдохнула. Он одинок, просто одинок. Это объясняло мне причину, мотив его странного соглашения со мной. Это просто потребность в живом тепле рядом. По сути, как и у меня. Неожиданно, подумав об этом, испугалась.
– Ты так откровенен… Почему? Ведь об этом никто не знает!
– Имплант. – Одним словом он вернул меня на землю. Это вовсе не порыв искреннего доверия с его стороны, не попытка понять друг друга. – Рассказать ты не сможешь, а при извлечении эти воспоминания заблокируют.
– Раз уж ты гарантировал себе мое молчание, – чувствуя, что злюсь, прошептала я, – скажи тогда, почему вы считаете нас своими потомками?
– А ты поедешь завтра в подводный город? – неожиданно вопросом на вопрос ответил Орино.
И что я могла ответить сейчас, после того, что услышала? Я кивнула.
– Так почему? – настойчиво повторила я.
Орино качнул головой, и я поняла ответ еще до того, как он его озвучил:
– Нет. Мы не будем говорить об этом.
Злость внезапно схлынула, оставив ощущение какой-то усталости. Вот опять собралась отдохнуть, расслабиться, но не дали. Добился, чего хотел, и все, на этом точка, дальше мне хода нет. Ладно, и так немало нового и интересного узнала. А дальше? Кто знает, вдруг у него появится желание рассказать и об этом тоже…
– Ну и не надо. – Я спокойно поднялась, сложила полотенце и отправилась ближе к океану.
Прислушавшись к себе, поняла, что о своем согласии не жалею. Подводный город увидеть очень хотелось, поэтому можно считать, что в данном случае принятое решение вполне согласуется с моими намерениями.
Зажав под мышкой полотенце, подошла совсем близко к воде, совсем-совсем… Так что набегавшие волны в самом своем высоком прыжке на берег не доставали до пальцев моих ног всего пары сантиметров. Замерев в таком положении, наслаждалась ощущением опасности и влажной свежести, жмурясь и вслушиваясь в шум воды.
– Искупаемся? – Не знаю, чего я испугалась больше: его искушающего тона или сути вопроса.
Сердце дрогнуло и пропустило удар, язык онемел, не позволяя ответить. Страх! Испуг! Негодование! Собравшись, тряхнула головой, отказываясь.