Тут его внимание привлекло нездоровое оживление среди книжных барышников, живущих скупкой задешево и перепродажей задорого. Он проследил их взгляды — и уткнулся собственным аккурат в согнутую поясницу Григория Дмитрича Долгина, задумчиво оглаживающего толстую и жесткую обложку громадной книги. Еще одна такая же лежала рядом, посверкивая позолотой обрезов страниц. Пергаментных, между прочим, — такие вещи племянник букиниста Астапова определял просто-таки влет.
— Это что же за красота такая, Тимофей Алексеевич? Вроде по-французски написано, а я в нем, как на грех, слабоват — не посмотрите?
Продавец, а вернее, продавщица — скромно, хотя и добротно одетая женщина явно купеческого сословия, — внимательно провожала глазами лежащий на руках том. На женственном и округлом лице лежала явно заметная печать усталости и упрямства, а взгляд время от времени скашивался в сторону скучковавшихся перекупщиков, стоящих в трех-четырех шагах от ее рогожного прилавка. Последние, в свою очередь, не менее внимательно и очень враждебно поглядывали на возможного покупателя и оживленно перешептывались.
— Позвольте?.. Гм.
Потомственный коммерсант присел рядышком, аккуратно поддернув штаны, раскрыл книгу и провел по листу кончиками пальцев. Полюбовался на красочные миниатюры, нарисованные вручную, тронул искусно сплетенную из кожи закладку и прочитал:
— «Де-ка-мерон. Боккаччо».
Огладил еще несколько картинок-миниатюр, затем наскоро просмотрел десяток страниц из середины и непосредственно титульный лист, после чего внимательно освидетельствовал переплет и наконец-то деловито кивнул, вставая:
— Писано на французском, в году одна тысяча четыреста девяносто пятом. Как ни удивительно — тот самый раритет, который изредка попадается среди всего этого книжного мусора. Прямо даже и не знаю, как это нас никто не опередил…
Впрочем, ответ на собственный вопрос мужчина знал прекрасно.
— Милая, сколько же стоит такая красота?
Купчиха, недружелюбно сверкнув глазами, спокойно ответила:
— Пятьсот рубликов серебром, милок!
— Обе?
— Каждая! Сразу скажу — и не старайся, не скину.
— Хм. Вот вам и причина, Григорий Дмитрич.
Вернее было сказать — первая причина. Вторая как раз нервничала в предчувствии того, что столь ценная добыча может уйти. Обычное дело — соберутся барышники ватажкой в пять-шесть человек да давай изводить продавца насмешками да пустячными предложениями, вовсю сбивая цену. Покупателей, могущих дать настоящую цену, еще на подходах заворачивали, а сами кружили и кружили вокруг своей жертвы до тех пор, пока она не сдавалась, ну или не шла на большие уступки. Сколько раз он такое видел — уже и не счесть!..
Долгин еще раз погладил потертую обложку с вытесненным названием, довольно улыбнулся и нырнул рукой внутрь сюртука. Достал денежный рулончик, чуть-чуть помедлил, что-то припоминая, затем ловко отделил три сотенных бумажки. Вернул их в карман, а остальное протянул вперед:
— Беру. Скажите, уважаемая, а еще что-то подобное у вас имеется? А то бы я по случаю прикупил.
Аккуратно пересчитав радужные банкноты и спрятав их куда-то в одежду, купчиха заметно подобревшим (а еще повеселевшим) голосом ответила:
— Может, что и найдется, для хорошего-то человека.
Внезапно словно тень набежала на ее лицо:
— Батюшкино наследство.
Ярославцев, сам недавно полной чашей хлебнувший купеческих невзгод, без труда догадался, что к чему. Да и чего догадываться — или вдовой недавно стала, или муж в долгах как в шелках.
— Муж?
Легчайший, почти незаметный кивок только подтвердил его правоту. Меж тем перекупщики, окончательно поняв, что их законная добыча прямо на глазах уплывает какому-то там чужаку, решили возмутиться. И тут же передумали — покупатель так внимательно и добро улыбнулся заводиле компании, что тот поперхнулся заготовленной фразой. Зато услышал чужую:
— Такой книжкой, Тимофей Алексеевич, поди, и голову проломить можно — до того увесистая…
— Простите, что?..
С книжных рядов они ушли без происшествий.
Спустя два часа, заполненных перебором книг в небольшом, но очень хорошем собрании покойного батюшки купчихи, оживленного торга последней с племянником букиниста (закончившегося покупкой всего собрания целиком), двое мужчин договорились об оплате и доставке, после чего сели в экипаж и приказали отвезти себя к Рязанскому вокзалу. Вернее, так почему-то распорядился счастливый покупатель, перед этим поглядевший на свои необычные наручные часы.
— Кхм. Григорий Дмитрич, дозвольте полюбопытствовать — увлекаетесь собирательством?
Долгин в ответ легко улыбнулся и погладил увесистые тома, завернутые в отрез ситца довольно веселенькой расцветки. А затем пояснил, что держит у себя на коленях подарок одному очень хорошему человеку. На день рождения. Правда, оное состоится в декабре, но это уже несущественные мелочи.
— А приобретенная вами библиотека?
Оказалось, оно тоже предназначалось в подарок все тому же хорошему (жалко, что безымянному) человеку. На двадцатипятилетний юбилей. Все-таки круглая дата, надо понимать, тут мелочью вроде двух книжек не отделаешься. И вообще — слава богу, что все эти раритеты подвернулись! А то он уже голову сломал, пытаясь придумать хоть какой-нибудь подходящий презент.
Всю оставшуюся дорогу Тимофей старательно боролся с острым приступом любопытства, а заодно перебирал в памяти все, что знал о персоналиях из Русской оружейной компании, пытаясь угадать — кому же достанется собрание, обошедшееся его спутнику почти в одиннадцать тысяч рублей. И в ресторане Рязанского вокзала, где они с удобством расположились за накрытым белоснежной скатертью столиком, он тоже не прекращал этого занятия. Но вот что странно — чем меньше на столе оставалось снеди и напитков, тем больше мрачнел его спутник и тем чаще поглядывал на свою наручную экзотику. В конце концов молчание за столом стало просто тягостным — Григорий Дмитриевич все свое внимание целиком и полностью сосредоточил на публике, передвигающейся по привокзальной площади, по всей видимости полностью позабыв о том, что сидит в кафе не один. Вот он в последний раз поддернул рукав, прикрывая часы, затем побарабанил пальцами по скатерке и посмотрел на Ярославцева так, будто видел его в первый раз.
— Тимофей Алексеевич, на сегодня у нас с вами все. За всеми необходимыми документами обращайтесь в представительство компании на Мясницкой. Если будут сложности, делайте запросы на мое имя или на имя Горенина Аристарха Петровича — он вас, некоторым образом, курирует. Всего наилучшего!
Провожая взглядом одного из директоров РОК, свежеиспеченный управляющий всей недвижимостью компании в Москве удивленно спросил, причем сам у себя:
— И что это было, интересно?
Ответ на этот вопрос прозвучал на сутки позже и несколько севернее летнего привокзального кафе. В городе Санкт-Петербурге, где господин Долгин высадился из фаэтона перед трехэтажным особняком и крайне энергичным шагом поднялся, точнее — буквально взлетел по широкой мраморной лестнице, миновав на своем пути аж два поста с широкоплечими «консьержами». Открыл своим ключом дверь, скинул на полочку шляпу, прошел вглубь квартиры…