Вода как раз закипела, и я недолго думая в два приема отправил весь улов в котел.
Немного побаивался: вдруг французы в эти времена не очень-то жалуют раков, и я в очередной раз присяду в лужу, но все оказалось в порядке. Тук весь изошел от нетерпения, пока добыча сварилась. Слопали по паре штук, а остальное оставили на десерт, под вино.
Скушали сборный кулешик, отдышались и принялись с толком и расстановкой за вино с раками.
— Фу… куда так жрать… — Я откинулся на седло и распустил пояс. — А ты ешь, не стесняйся, тебе как раненому герою положено. Разрешаю…
— Лопну же, ваша милость… — Тук постепенно начинал набирать жирок и выглядел уже не таким худым, как при нашей первой встрече.
— Не лопнешь. Давай рассказывай, как священник исповедь принимает… — Я старался узнать как можно больше о католической вере, во время маскарада все может пригодиться.
— Монсьор, а зачем вам это? Я приметил, что вы и облачение монашеское из приюта прихватили, — осторожно поинтересовался Тук. — Не поймите меня превратно, я же могу и чего хорошего присоветовать. Зачем вам в монаха переодеваться?
— Догадливый… — Смысла скрывать от Тука свои намерения уже не было. Преданность свою он доказал с лихвой и действительно мог помочь советом. — Ладно… расскажу, подлей вина в кубки. Дело в том, что я хочу попасть в замок Бюзе. Просто так меня туда не пустят, мало того — вероятно, попытаются убить, вот я и решил сменить личину. И не вздумай сейчас пороть чепуху по поводу чести кабальеро и всякую подобную хрень. Для достижения моей цели все способы хороши… Ну, почти все. Против меня никто честно играть не собирается, вот и получат в ответ то же самое, с лихвой.
— И не подумаю, монсьор… — Тук, улыбаясь, покачал головой. — Все хорошо к месту, честь кабальеро в том числе. Это же я вам присоветовал титул и имя сменить. Забыли?
— Не забыл. — В действительности же я совсем упустил из виду, по чьему совету стал де Сегюром.
— Зачем вам в замок? Повидать кого хотите?
— Да. Эти уроды увезли туда жену моего отца. Она на сносях, и если родится мальчик, он будет единственным законным наследником страны Арманьяк. Наследником, который пока не запятнал себя враждой с Пауком. Дядя мой в Бастилии, второго гоняют как зайца и тоже возьмут со дня на день, и формально у Паука есть на это причины, но истинное дело — в землях, он собирается присоединить их к домену короны. А малыш в этих восстаниях не запятнан, и, значит, отбирать у него наследство нет причин. В случае если Паук все-таки это сделает, возмутятся очень многие. Это попрание свобод дворянства. Следовательно, что?
— Мальчик не должен родиться… — Тук покачал головой. — Да… Не зря руа франков Всемирным Пауком прозвали… Но как вы собираетесь вытащить контессу? Это же невозможно в одиночку.
— Не знаю… пока не знаю… Но разведать все я обязан. Пускай даже сгину… Но этот еще не родившийся мальчик — надежда всего нашего рода и единственная возможность нам вернуть свое. Если он благополучно вырастет, то не будет необходимости даже воевать. Мы все сделаем по закону. Паук вернет Арманьяк.
— Ваша милость… — Тук тяжело поднялся и тут же стал передо мной на одно колено. — Это благородная цель. Дело, за которое не стыдно умереть. Я клянусь… клянусь своей жизнью, что пойду за вами до конца, и призываю Господа Бога засвидетельствовать мою клятву. Примите ее, монсьор…
— Я принимаю, Уильям Логан, твою клятву! — Поступок Тука меня немного ошарашил.
Но шотландец говорил с таким пылом и страстью, что я растрогался чуть ли не до слез.
— Встань, братец, и налей нам вина. Вместе мы скрутим голову Пауку, как паршивой курице…
Вечер закончился на отличной ноте. Мы опять наклюкались, допив все вино, и обсудили много важных моментов, о которых я даже не подозревал. Шотландец оказался еще тем хитрецом, и я, ложась спать, был уже гораздо более уверен в успехе своей миссии. Касаемо ее первого этапа. А вот как вытащить Жанну? В общем, пока не знаю… Но вытащу обязательно.
— Базиль, отдай распоряжение сейчас же начинать работу. — Отец сидел в кресле в маленьком кабинете и отдавал распоряжение коренастому горбуну в черных одеждах. — Каким образом перестроить часовню, ты знаешь.
— Не сомневайтесь, ваша светлость. Все будет выполнено точно по вашим указаниям. — Горбун низко поклонился. — Через седмицу работы закончат.
— Я не сомневаюсь, Базиль. В ком угодно, только не в тебе, мой добрый друг. Я знаю, что скоро к замку подойдут войска Паука, но я отдал распоряжение не сопротивляться и сдать его по первому требованию, дабы избежать ненужных жертв и разрушений.
— Я в курсе, ваша светлость; очень мудрое решение. — Горбун опять поклонился. — Разрешите мне идти?
Я сидел рядом с отцом и ловил каждое слово, прекрасно понимая, что опять вижу сон, и боялся даже пошевелиться, чтобы не проснуться.
Как только горбун вышел, отец повернул голову ко мне и сказал:
— …ваша милость, ваша милость… вставайте. Кто-то сюда едет…
— Все-таки ты зараза, Тук… опять не дал досмотреть. — Открыл глаза и чуть с досады не врезал шотландцу по морде. — Кто там едет? Зачем?
— А я откуда знаю… — Тук на всякий случай немного отодвинулся. — Его пока только слышно, но еще не видно.
Я прислушался… действительно к нам кто-то приближался, пьяно горланя фривольную песенку про белошвейку Мари и артель лесорубов.
— Ну и чего ты переполошился? Это какой-то пьянчужка… Подожди, подожди… — Я прислушался, голос показался мне очень знакомым. — Туды ж твою в качель! Тук, мигом в кусты — и взять живьем эту скотину…
Я узнал голос! Симон! Сволочь Симон! Симон, сбежавший из приюта и предавший меня и приора Иакова. Ублюдок… Есть все-таки Бог на небе…
На поляну, треща ветками, выехал большой упитанный мул. Верхом на нем сидел мертвецки пьяный Симон, горланил песню и что-то прихлебывал из оплетенной соломой глиняной бутыли.
Увидев лошадей, Симон недоуменно потряс головой и тут же вылетел из седла, выбитый из него мощным ударом. Тук, неслышно появившись из кустов, с одного удара послал бывшего послушника в глубокий нокаут.
— Отличный удар, дружище, теперь вяжи его… Да, и мула тоже не забудь привязать… пригодится, — приказал я Туку, чувствуя, как сердце наливается радостью и одновременно бешеной злобой.
Шотландец спеленал Симона, посадил спиной к дереву, затем плеснул ему водой в лицо.
— А… Что… Зачем… — Симон таращил глаза, ничего не понимая.
— Хватит мычать, скотина. Давай rasduplyaisya, padla… — Я приподнял ему голову, просунув под подбородок кинжал. — На какие денежки гуляешь, ублюдок? На тридцать сребреников?
Симон потряс головой и наконец узнал меня, а затем и Тука, поигрывающего мечом.
— А-а-а… Зачем… Не может быть… Ваша милость… — с ужасом завыл бывший послушник и несколько раз подряд громко испортил воздух.