— Тук, что с конями?
— Зверя, наверное, чуют, вот и пугаются. Чего вы так рано, монсьор, встали? Еще пару часиков спокойно можете почивать.
— Заснешь тут с вами. Раздувай костер. — Я встал и натянул ботфорты. — Тревожно мне что-то, шотландец. Шевелись, шевелись и мальчишку буди…
— Как скажете. — Тук подбросил веток в угли и стал махать шитом, раздувая огонь.
Я выбрал себе из кучи хвороста сук потолще и сунул его в костер. За факел сойдет… что же такое чувство пакостное…
Костер стал разгораться, темнота понемногу отступала, но вдруг сразу в нескольких местах вокруг нас раздался хриплый переливистый вой, между деревьями стали мелькать красные парные огоньки, а отблески разгорающегося костра начали выхватывать из темноты юркие приземистые тени.
— Волки, мать твою!.. — заорал я, выхватил эспаду и побежал к лошадям. — Коней вяжи покрепче, живее…
— Слушаюсь, ваша милость! — Тук подскочил ко мне.
В одной руке он держал палаш, в другой — горящий смоляной сук. За спину он закинул сразу два взведенных арбалета.
— Держи другую сторону, — приказал я шотландцу и вдруг с ужасом осознал, что не вижу Франсуа. — Где парень, Тук?
— Да кто его знает? — Скотт напряженно всматривался в темноту. — Может, на дерево взобрался?
— Здесь я, ваша милость. — Из кустов появился Франсуа, таща за собой большую корягу.
Поднапрягся и закинул ее на костер. Затем выхватил кинжал и стал рядом с нами.
— Возьми лучше глефу. — Шотландец ногой подвинул к мальчику лежащее на земле оружие. — Только не руби, а коли, старайся близко не подпускать.
— Хорошо… — Франсуа поднял оружие.
Несмотря на подрагивающий голос, выглядел он решительно, да и глефу держал уверенно. Вот и хорошо. Правду Тук говорит: есть жилка в парне.
Лошади бесились, неистово ржали и лягались. Если бы мы не привязали коней, они давно бы вырвались и ускакали в лес, после чего о них можно было бы позабыть.
Волки шныряли вокруг нас, взвизгивали, подвывали, но не нападали. Зверей отпугивал разгоревшийся костер, да и маловато их было для нападения, всего с десяток.
Все это очень нервировало и утомляло. Каждую секунду ожидать нападения, не имея возможности даже присесть, и постоянно напрягать глаза, всматриваясь в темноту, — удовольствие не из приятных. К тому же периодически раздающийся волчий вой, леденящий кровь, настроения не улучшал. И пить, как назло, хочется…
— Прикрой меня, — бросил я Туку и подбежал к вещам.
Схватил бочонок сидра и кубок, затем спешно вернулся к лошадям. Отдал все шотландцу.
— Пей, потом дашь парню.
— Благодарю, монсьор. — Тук отдал мне факел, положил на землю палаш и, выбив пробку, налил полный кубок напитка. — Но сначала вы, ваша милость…
Восхитительно запахло яблоками, и сразу немножко поднялось настроение.
— Ну ладно… — Я взял кубок — и в этот самый момент из темноты, вытянувшись в прыжке, вылетела темная тень.
Выронив кубок, схватился за эспаду, но Франсуа опередил меня. Отчаянно закричав, мальчик сделал шаг вперед и поймал волка на лезвие глефы.
Удержать зверя на древке он не сумел, и тяжелая туша, выбив из его рук оружие, опрокинула мальчика на спину.
Мы с Туком одновременно всадили в волка клинки, зверь хрипло завыл, хватаясь зубами за сталь. Вот же живучий, зараза… Осторожно ткнул эспадой еще раз, пинком скинул тушу с мальчика и оторопел, увидев залитое кровью лицо.
Твою же мать, неужели цапнул?
— Прикрывай меня… — крикнул шотландцу и оттащил Франсуа за шиворот подальше от бившегося в конвульсиях зверя.
Оглянулся в поисках фляги с водой и, не найдя, плеснул парнишке в лицо сидра. Жидкость смыла кровь, и я с облегчением перевел дух, увидев, что парень целый.
— Вот, засранец, перепугал-то как! — На радостях я влепил мальчишке подзатыльник.
Франсуа дернулся и, открыв глаза, еще отчаянней завопил, пытаясь отползти от меня.
— Тише, тише… — Я поймал его за ногу. — Куда ты?
Парнишка повел глазами и, увидев совсем рядом щелкающего клыками издыхающего волка, слабо вскрикнул и, нащупав древко глефы, стал яростно тыкать ей в зверя.
— Хватит! — пришлось остановить парня. — Ему уже хватит. Давай лучше вставай — и к лошадям. Попробуй их успокоить.
— Бегом, бегом, парень, Матильде на морду котту набрось, враз успокоится!.. — Тук, прокричав это, вскинул арбалет и, быстро прицелившись, нажал на спуск.
Щелкнула толстая тетива — и в кустах раздался пронзительный визг.
— За Брюса! О-го-го… — Шотландец бросил арбалет на землю и кинулся в темноту, размахивая факелом.
Вот ненормальный! Твою же мать…
— Ura-a-a! Za Rodinu! Za Stalina!.. — завопил я по примеру Тука и осекся.
«Тьфу, млять… пришло же в голову такое кричать…» — мелькнуло в голове, но деваться было некуда, и я, подхватив горящий сук, кинулся следом за шотландцем.
Не знаю, чьи вопли перепугали волков, но вблизи нашей стоянки, кроме единственного зверя, бешено грызущего торчащее в боку древко болта, мы больше никакой живности не обнаружили.
Скорей всего, я и спугнул. Это же надо было такую хрень орать!
Хотя, если разобраться, вовсе это и не хрень. С этим кличем погибали наши деды и прадеды, идя в бой. И попробуй им тогда сказать, что они кричат не то. Быстро перевели бы в неживое состояние. Так что будем считать, что во мне заговорила генная память. Дед мой три войны прошел и закончил воевать командиром кавалерийского эскадрона в Маньчжурии. Полным кавалером ордена Славы.
Светало. Я доколол подраненного Туком зверя и притащил его на стоянку. Оба волка оказались просто гигантских размеров. В длину, вместе с хвостом, одной со мной высоты. И весили килограмм по пятьдесят-шестьдесят. Какие-то волчьи великаны…
— На человечинке отожрались, — пояснил Тук. — В Арманьяке. Там еды сейчас хватает.
— А какого… тогда их сюда принесло?
— Не знаю, монсьор. Скорее всего, охотиться на них стали. Твари эти в наших местах редкие; говорят, чаще всего они в горах встречаются. На границе с Арагоном и Наваррой. — Тук перевернул за лапу зверя. — Дозвольте, монсьор, я себе хвосты возьму. Шкуры у них сейчас негодные, а вот хвосты употребить можно.
— На шлем себе прицепишь? — догадался я.
— Ну да. Предки мои вообще черепа медвежьи и волчьи на шлемы крепили. Давно это, правда, было.
— Два — не годится. Или один, или три, — растолковал я шотландцу. — Один Франсуа отдай. Его заслуга в этом трофее тоже есть.
— И то дело. Малец-то духовитый нам попался. Как я вам и говорил. И не такой хлипкий, как казалось: вон как зверя знатно пыранул. Ничё… я его еще поднатаскаю.