* * *
Девушка вела машину уверенно и аккуратно, осторожно объезжая попадающиеся на пути выбоины. На заднем сиденье рядом с Антоном расположились Макарыч и Марик. Серафиму, также, как и Антону, Ольга вколола пару кубиков обезболивающего из походной аптечки, так что повеселевший Макарыч уже не хмурился на окружающих, а довольно щерил выбитым в овраге передним зубом на проплывающие за окном столбики с незнакомыми дорожными указателями. Комфорт в "Гелене" был, конечно, не идеальным, но все равно, танк по плавности хода и близко не стоял рядом с трофейным внедорожником, и потому бойцы, попросту говоря, отдыхали в просторном салоне машины, борясь со сном под убаюкивающее покачивание кузова. Сидящий на месте переднего пассажира лейтенант напряженно смотрел вперед, не отрывая взгляд от дороги. Удивительно, но подобное поведение летчика Ольге почему-то казалось очень обидным. "Вот ведь вредина", — думала она, искоса поглядывая на соседа. — "Сидит, как истукан. Ну, давай, давай, повернись. На секунду. Ну что тебе стоит". И, словно отвечая на мысленный призыв, лейтенант действительно коротко и как бы невзначай глянул на свою спутницу, но тут же резко отвернулся. Щеки его при этом слегка запунцовели. Ольга улыбнулась про себя, и ей вдруг стало так хорошо и радостно, как будто бы она вновь окунулась в тот сказочный и прекрасный мир детства, где все друг друга любят, где нет ни горя, ни страданий, где все еще живы. Вспомнилась мама. Светлый летний парк. Родители, веселые и счастливые, ведут маленькую Олю по тенистой аллее. Мама катит коляску с Антошкой, а папа протягивает дочке половинку персика. И персик этот такой сладкий, и сок от него течет по щекам, и мама хмурится, вытирая дочери рот салфеткой, и ругает папу за то, что руки у малышки немытые, а папа смеется и дает Оле вторую половинку…
"Черт", — предательски проступившие в глазах слезы застилают взгляд, мешая следить за дорогой. — "Дура. Нашла, когда сантименты разводить". Дотронувшись пальцами до уголков глаз, будто бы убирая невидимую пылинку, Ольга вновь покосилась на лейтенанта. "Вроде не заметил. Ну все, хватит романтики. Скоро уже на месте будем… А все-таки хороший он парень, в такого, наверно… влюбиться можно".
— Подъезжаем, — голос девушки вывел сидящих сзади бойцов из созерцательного состояния, и они загремели оружием, устраиваясь поудобнее.
— Где? — глухо спросил лейтенант, поворачиваясь, наконец, к Ольге.
— Вон там, за вторым корпусом остановимся. Дальше я сама — надо подходы проверить. И из машины лучше выйти. А то мало ли что.
* * *
…Автомобиль с бойцами, миновав раскрытые настежь ворота и полуразрушенный КПП, проехал еще метров двести и остановился возле длинного двухэтажного здания — по виду типичной казармы. Спустя пять секунд туда же подкатил и танк.
Напротив казармы, за узкой полосой выцветшего газона располагалась заасфальтированная площадка исключительно строгой прямоугольной формы, моментально распознанная красноармейцами как плац. Разметка, правда, на нем давно уже стерлась, возвышающаяся на противоположной краю трибуна изрядно осела и покосилась, асфальт был выщерблен, а сквозь многочисленные трещины в покрытии пробивалась трава. Позади трибуны, недалеко от проломленного во многих местах забора мирно ржавела какая-то автотехника. Со спущенными колесами, побитыми фарами, ободранными кузовами, и вообще, эти транспортные средства сильно напоминали брошенных хозяевами псов, бесцельно доживающих свой век на старой помойке. Вылезшие из внедорожника бойцы заозирались, с интересом рассматривая машинерию будущего, а Ольга, ободряюще махнув им рукой, побежала куда-то вглубь территории.
Лейтенант проводил ее грустным взглядом, потом вздохнул и, прикрывшись ладонью от солнца, посмотрел на небо. Чисто. Только пара пичужек мелькнула в воздухе. Как и говорила девушка, здесь давно уже никто не летает. Ну или почти никто. И все до банальности просто — ни горючего, ни смазочных материалов, ни специалистов для авиатехники нынче днем с огнем не сыщешь.
— Что, товарищ лейтенант, небо зовет? — поинтересовался у летчика Барабаш.
— Да, Серафим. Зовет, — Володя еще раз вздохнул и опустил руку.
— Ну, ничего. Дай бог, все у вас еще будет.
— Бога нет, — засмеялся лейтенант.
— Может, и нет, — легко согласился с ним Макарыч. — Вот на том свете все и узнаем.
— Тьфу, ты. Уж скажешь, так скажешь.
— Да шучу я, товарищ лейтенант. Рано нам помирать еще. Рано.
* * *
Кацнельсон и выбравшийся из танка Синицын во время этого разговора стояли чуть поодаль и активно переругивались на предмет выяснения ТТХ частично "утилизованных" грузовиков.
— Лошадок двести, не меньше, — уверенно говорил Гриша, показывая жестами, как, по его мнению, выглядят эти самые лошади. — До взвода перевозить могут.
— Да какой взвод? Ты что? — не менее уверенно, но гораздо активнее возражал Марик. — Орудия они таскают. А в кузове, максимум, расчет поместится. И вообще, стрелков лучше отделениями возить — меньше потерь будет, если что.
Спор прервал подошедший Барабаш:
— Вы лучше вон туда гляньте, дурилки. Вон на чем нынче пехтура воюет.
Бойцы разом повернули голову в сторону, указанную мехводом. Там, у самого забора, скрытая рядами ржавеющей техники, притулилась еще одна машина, увенчанная башенкой с тонким стволом, похожая на небольшой катер, поставленный сразу на восемь толстенных колес.
— БТР-80, - пояснил наполовину вылезший из "Гелендвагена" Антон. — Старичок. Но ездит…То есть, ездил, — поправился юноша, осторожно опуская ноги на бетонные плиты. — Он здесь уже лет пять как стоит. Калаш с него танковый сняли, КПВТ нерабочий, да и движок уже… того, в хлам.
— Ух ты, красавец какой… Вот это ж я понимаю, — восхитились оба бойца, разглядывая бронированную "игрушку". — Как же он ездил-то, на таких колесах здоровых?
— Да так же, как все. По земле, — снисходительно пробасил Антон, ощущая невольную гордость перед предками. — У нас раньше таких много…было, — продолжил он уже чуть виновато.
Лейтенант тоже повернул голову в сторону бронетранспортера. БТР его, конечно же, впечатлил, но все же не до такой степени, как расположенный совсем рядом стенд. Точнее, те фото, что размещались за стеклом, по какой-то счастливой случайности оказавшимся неразбитым. Обычные картинки из повседневной армейской жизни. Фотографий было много, и почти все цветные, но лишь две из них, самые большие и красивые, по-настоящему привлекли внимание летчика. Те, на которых самолеты. Крылатые машины из будущего. Потрясающие. Фантастические. Слегка отведенные назад руки-крылья, раздвоенное хвостовое оперение, топорщащееся благородным рыцарским плюмажем, чуть склоненные носы-клювы, как бы благодарящие элегантным полупоклоном родившую их землю. Весь их облик, все их рвущие пространство обводы прямо-таки кричали о том, что они рождены для неба. Для неба и боя. Невольно для себя Володя представил спасенную им девушку за штурвалом одной из этих стремительно-хищных птиц. "Как же они похожи. Такие же легкие и такие же… изящные. Изящные и… опасные. И красивые". Не в силах сдержать эмоции, лейтенант шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы. "Эх, как бы на таких машинах, да назад, в 42-й. Всех бы гадов в клочья порвали".