— Блин, наши что ли? — удивился Антон.
— Чёрт. Не поймешь ни хрена — темновато здесь. Рожу его я никак разглядеть не могу.
— Оль… знаешь… это… — неуверенно протянул брат и неожиданно замолчал, видимо, не решаясь продолжить мысль.
— Ну что, что еще? — зло пришипела Ольга сквозь зубы. — Ты, блин, кота не тяни, выкладывай давай.
— Понимаешь… тут это… гасить его надо, вот.
— Как это гасить? Ты что, сдурел? А вдруг свой…
— Приказ у нас, помнишь? — перебил Антон сестру, не дослушав. — Дядя Сережа говорил, всех зачищать надо, кто к ангару подбираться будет. А этот сейчас ко мне в мертвую зону войдет. Боюсь, поздно будет.
— Ладно, — тихо вздохнула девушка. — Ладно. До ящика баллонного пусть дойдет, а там… там я его… приторможу.
Принимать сложное решение было трудно. Исключительно трудно. С одной стороны, приказ дяди Сережи. Хотя нет, не так. Не оставляющий никаких кривотолков приказ отдал вовсе не дядя Сережа. Его отдал Сергей Васильевич Бойко, отставной майор ВС России, бывший руководитель группы ССО ГУСП при Президенте РФ и нынешний командир батальона "Красной Армии". И не выполнить этот приказ младший сержант Фомина не могла. Вот только как заставить себя стрелять по своим? Где найти силы на подобное? Ольга не знала и потому чисто интуитивно пыталась оттянуть неизбежное, оттянуть как можно дальше, надеясь на случай, на то, что всё решится само собой, что жизнь сама расставит всё по местам.
И, как ни странно, она оказалась права. Когда человек в проходе уже почти добрался до контейнера, в наушниках снова раздался взволнованный голос брата:
— На крыше двое. Вооруженные. "Фаши", железно. Через брандмауэр перелезли, сейчас за вентшахтой прячутся.
— Точно "фаши"?
— Зуб даю.
— Валим уродов. По команде, — облегченно выдохнула Ольга, переводя прицел в положение "50". — Хотя, постой, погоди. Я сейчас, быстро.
В три прыжка очутившись рядом со столом, девушка щелкнула тумблером и отчетливо проговорила в микрофон:
— Пятый, пятый. Атака базы, атака базы. Повторяю. Пятый. Нападение на базу. Ведем бой.
Переключившись вновь на проводной режим, она метнулась назад, занимая прежнюю позицию у щели-бойницы, а затем, сжав чуть подрагивающими руками теплую рукоять АПБ, нарочито весело прокричала брату:
— Ну что, Антоха, готов?.. Отлично. Даю отсчет… Три… два…один… поехали!
* * *
Цель была видна совершенно отчетливо. Желто-белая "вертушка", почти такая же, как там, над "башней". Стальная стрекоза, зависшая на малой высоте над бетонными плитами "летного поля". А рядом еще две цели, два черных автомобиля, два уже известных лейтенанту "Гелендвагена". И на крышах обоих по пулемету. По одному крупнокалиберному НСВ-12,7. И оба они без передышки извергали из себя потоки бронебойно-зажигательных пуль.
…Щупальца огненных трассеров сходились на темно-серой стене знакомого ангара, рвали в клочья фасадное покрытие надстройки, а, возможно, и саму стену, единственную достойную преграду на пути всепроникающего роя раскаленных добела металлокерамических сердечников. Тяжелых и тонких жал, успевающих за миллисекунды полета стряхнуть с себя всё напускное, маскирующее тонкой скорлупой алюминиевой оболочки истинную суть и главное предназначение. То единственное, что составляло смысл их недолгой жизни, что было и целью, и средством. Ибо рождены они были лишь для того, чтобы вернуть долг собственным создателям. Долг смерти и долг разрушения. Но пули были не виноваты. Они лишь честно выполняли свою работу. Работу, порученную им людьми. Теми, кто их создавал в тиши кабинетов и облачал в чешую патрона под грохот цехов автоматических линий, кто складывал их в темную пустоту "цинков"-хранилищ, кто набивал ими патронные ленты, а потом запихивал в стальное чрево затворных коробок. Теми, кто отправлял их в стремительный и яркий полет. Последний полет. Полет к цели. А вот достойна ли эта цель разрушения и гибели, решали уже не они. Решали люди…
Свое решение лейтенант принял почти мгновенно. У кого больше маневра, тот и опаснее. А, значит, что? "Значит, не распыляемся и валим сначала всех, кто в воздухе, а уж затем разбираемся с остальными". Это правильно, это закон, это опыт тех, кто не сгорел в воздушных сражениях, кто вышел победителем из схваток с врагом или просто выжил после десятка-другого боевых вылетов. Но сейчас в кабине советского Яка находился не умудренный жизнью боец, а тот, кому лишь недавно исполнилось восемнадцать, тот, кому пока еще очень хотелось объять необъятное. И потому, отзываясь на короткое движение рук пилота, самолет уходит вправо, делает горку, на доли секунды меняя вектор атаки, и вновь встает на боевой курс. Новый и гораздо более выгодный. И расклад теперь совершенно иной. Теперь в рамку прицела попадают сразу две цели: и "вертушка", и один из громоздких коробкообразных джипов. "Вот теперь хорошо. Работаем по-взрослому".
Лейтенанту повезло. Шум мотора советского истребителя совсем потерялся в злобном рычании вражеских пулеметов и гуле вращающихся вертолетных винтов. Да и заход со стороны солнца оказался верным решением. Противник заметил опасность слишком поздно. Тогда, когда трассы очередей из двух УБС и одной ШВАК уже протянулись к заявленным целям пульсирующими огненными дорожками. Тогда, когда спастись было уже невозможно.
"Вертушке", коей выпала сомнительная честь первой попасть под раздачу, напрочь снесло половину хвостовой балки вместе с рулевым винтом и обоими стабилизаторами. Потерявший управление аппарат моментально вошел в режим разворота. Причем, разворота жесткого, ничем и никем не контролируемого. Высота, правда, была небольшая, и потому легкая машина умудрилась не рассыпаться сразу на отдельные фрагменты, а осталась целой. Относительно, конечно, целой и лишь на время, поскольку, лишившись балки, обоих винтов и надломив полоз шасси, она завалилась набок, перекорежив самопальный пилон боевой подвески и смяв дополнительный топливный бак, запасливо прицепленный к фюзеляжу. Разлившийся керосин вспыхнул секунд через десять, тогда, когда до него дошла огненная волна от запоздалого взрыва одного из автомобилей. Того, что попал под очередь из березинских "крупняков" следом за "вертушкой". Ведь, как оказалось, бронебойно-зажигательные пули имелись не только у бандитов — у советского истребителя их тоже хватало.
Момент начала локального апокалипсиса летчик пропустил, так как был занят другим, более важным делом — боевым пилотажем. Развернуться следовало максимально быстро, пока противник не прочухался и не организовал местный вариант ПВО со стрельбой из всех имеющихся стволов по низколетящей цели. Поэтому лейтенант не стал повторять маневр с заходом от солнца, а резко ушел вправо-вверх и уже затем, после переворота со скольжением, вновь ринулся на врага. Только не с запада, а с юга, точнее, с юго-востока, от городских построек. Новой первоочередной целью теперь выступал второй, не задетый ранее джип. Пулеметчик на нем успел кое-как сориентироваться, развернул похожий на недоразвитую лейку ствол в сторону снижающегося Яка и даже открыл огонь. Огонь плотный и отнюдь не олимпийский.