– Я и не знал, что у Майка был с собой бластер, – произнес он чужим, заторможенным голосом.
Пилот с ужасом глядел, как он вытаскивает из сейфа новенький, тускло поблескивающий заводской смазкой «Тайлер», проверяет обойму и медленно, с натугой, оттягивает ушки затвора, досылая унитар в испаритель.
– Кто первый? – равнодушно спросил командир.
– Я… я не смогу… – пилот позеленел, взгляд его широко распахнутых глаз замер на черном рыльце ствола. Он шумно икнул, и его вырвало прямо на пульт – но он все так же не сводил остекленевшего взора с бластера в мелко дрожащей руке командира.
Рука командира двигалась медленно, словно он преодолевал какое-то сопротивление. Наверное, так оно и было. Когда ствол замер на уровне лица пилота, командир тронул собачку спуска. Несколько секунд он тупо смотрел на замызганный кровью и мозгами пульт, на котором судорожно моргали дисплеи систем и агрегатов, потом перевел взгляд на обзорный экран.
В красноватом тумане, там и сям украшенном мириадами упрямо горящих светлячков, медленно поворачивалась гигантская серо-зеленая стрекоза с двумя парами скругленных, стреловидных крыльев, каждое из которых несло на себе гроздь из трех гладких капель эволюционных моторов. В голове стрекозы хищно помаргивали призрачно голубые глазки носовых тормозных дюз.
Командир опустился в кресло. Правый рукав его комбинезона увяз в блевотине покойного пилота, но он совершенно не обратил на это внимания. Перед глазами командира стремительно росло лицо совсем молоденькой женщины, обрамленное короткими, упрямо-кудрявыми волосами. Такое, каким оно было много, так много лет назад…
Командир не смотрел на экраны. Он смотрел на распахнутую дверь ходовой рубки, рядом с которой ему чудилась фигура высокой, ладно сложенной девушки в парадной форме имперских планетарно-десантных сил. На боку невесть откуда взявшегося призрака висел наградной меч, на плечах золотились капитанские эполеты с длинной бахромой. Он не слышал, что она ему кричала.
– Ты не Хельга… – прошептал командир, поднося ствол «Тайлера» к своему подбородку. – Нет, ты не Хельга… Хельга!!!
Девушка в капитанском мундире вырвала бластер из его упавшей руки и поспешно выскочила из рубки. Тяжелый запах крови был невыносим. Она знала, что этот запах будет последним, что она ощутит в своей короткой жизни, но тем не менее сейчас ей не хотелось вдыхать муторный аромат смерти.
Сейчас, раньше времени.
Забросив на плечо свой тяжелый, казавшийся чужеродным многоствольный боевой излучатель, она легко бежала по коридору. Лестница, вторая… лифт. Она спешила на нижние палубы.
На выходе из лифта девушка столкнулась с худощавым подростком лет четырнадцати. Волнистые локоны мальчишки были растрепаны, на лице влажно блестели следы только что вытертых слез. Он так спешил, что перепутал петли, и золоченые пуговицы на белом кителе кадета Академии оперативных кадров Службы Безопасности сидели наперекосяк.
– Вы были правы, капитан, – произнес кадет, изо всех сил стараясь говорить ровно – у него это не очень-то получалось. – Я в вашем распоряжении. Понимаете, Роми… – голос паренька предательски сорвался, но он сумел удержаться от всхлипа. – Я всегда готов к смерти… но никогда не думал, что – так…
Парень закусил нижнюю губу, в его серых глазах вспыхнуло упрямство славянских предков. Нелепо мотнув головой, он расстегнул висевшую на поясе кобуру и вытащил тяжелый, зловещего вида пистолет с неестественно длинным стволом. Оружие было огромно, явно не по детской руке кадета, но тем менее парень держал пистолет с уверенностью бывалого солдата.
– Фамильный, – сказал он. – Двадцатый век… У меня две обоймы, этого вполне хватит.
Девушка уважительно улыбнулась.
– Мы встретим их внизу, – сказала она.
Кадет наклонил голову.
Роми пробежала несколько метров по коридору и распахнула незапертую дверь пассажирской каюты. Она размашисто шагнула через комингс, но вдруг замерла, остановленная пронзительным взглядом худощавой девушки в светлом халате, по которому расползались темные кровавые пятна. Девушка сидела на мягком подлокотнике огромного кресла – кресла, где скорчились два младенческих трупика с почти перерезанными шеями. В ее руке чуть подрагивал изящный складной нож с наборной рукояткой. Роми подняла излучатель, мать, только что убившая своих детей, грациозно встала на ноги; на ее лице медленно проступала маска безумия.
Когда Роми выскочила из каюты, примостившийся под стеной кадет постарался не смотреть на нее. Она вошла в соседнюю… две аккуратные, похожие друг на друга старушки подняли на нее старчески кроткие, немного слезящиеся глаза. Одна из них держала в руках мастерски вырезанное из черного камня распятие.
– Мы уже помолились, доченька… нам пора?
На втором выстреле Роми ощутила, как качнулся под ногами пол.
– Они вошли! – крикнула она ожидавшему ее кадету.
Ему показалось, что кабина лифта ползет вниз неправдоподобно медленно. Он гладил свой хорошо смазанный «Маузер» и разглядывал немного пыльный потолочный плафон. В глазах чуть-чуть рябило, но кадет догадывался, что скоро это пройдет.
– Ты только не спеши умирать, Всеслав… – прошептала девушка, когда лифт остановился.
Кадет осклабился. Щелкнул взводимый курок.
Первого из абордажников они встретили через минуту ожидания в аппаратной нише на третьей палубе – рослый лиддан в плотной синей куртке уверенно поднимался по короткой лесенке. Очевидно, он никак не ожидал встретить противника, так как излучатель висел у него на поясе. Всеслав вскинул свою жуткую игрушку, и меж огромных глаз с жемчужными, вертикальными, как у кошки, зрачками, плеснула черная звездочка.
Снизу раздалось свистящее урчание. Едва не сбивая друг друга с ног, на палубу выскочили трое корварцев. На одном была настоящая армейская броня – едва успев выбраться с лесенки, он с ревом улетел вниз, сметенный очередью Роми. Двое других рухнули на пол, фонтанируя темной, как вишневый сок кровью: в руках Всеслава был настоящий, девятимиллиметровый К-96, и пули прорезали их природную броню шипастого хитина, словно масло. Роми подбежала к раненым, дважды взмахнула мечом…
– Интересно, сколько их было в первой партии? – спросила она, яростно сверкая глазами.
По всей видимости, ее услышали. Снизу, из глубины аппаратного зала шлюзокамеры, через которую пираты пробрались на борт, затрещали выстрелы. Стреляли, впрочем, скверно: голубоватые молнии вспороли потолок палубы, наполнив коридор удушливой вонью затлевшего пластика, но в Роми никто не попал.
– Вон они! – крикнула она. – Слав, ко мне!
Кадет подлетел к замершей возле лестницы девушке и принялся методично, словно в тире, всаживать свои древние пули в полумрак внизу. Ни тьма, ни ответный огонь не были ему помехой – первый шок, вызванный пониманием того, что на ставший беззащитным корабль напали жуткие корварские флибустьеры, прошел, и теперь в нем говорили девять лет, проведенные в Академии. Он стрелял гораздо лучше, чем Роми: каждая из жужжащих свинцовых мух находила свою цель, выметая из брюха корабля незваных гостей.