Четвертое: разведка. Пока все делается судорожно, вразнобой и без координации. Поступить как с Флотом: Императорское разведуправление, а всяческие национальные разведки на подхвате. И это можно и нужно сделать быстро, в идеале — к сегодняшнему вечеру, чтобы завтра с утра иметь свежую информацию.
Пятое: марцалы.
Шестое: опять почему-то марцалы. Наверное, это пунктик. А, это марцалы и марцалоиды, то есть всяческие молодежные (и не очень) организации и движения, на марцалов опирающиеся. Ксенофилия и ксенофобия в действии. Разобраться.
Седьмое: имперская агентура на Земле. По договору, ее должны были сдать с потрохами на милость победившего человечества. Но что-то слишком уж мало народу пришло регистрироваться в качестве бывших шпионов. То есть, вероятнее всего, сеть легла на дно. Кто-то этим тоже должен будет заняться…
И далее еще сорок пять мелких вопросов — наподобие систематизации и просеивания уже имеющейся информации, или разработки перспективных видов вооружения, или проблем колонизированной планеты Мизель и что вообще с нею делать…
Ып. Адам вернул на экран докладную записку.
Так… ага. Некоторые офицеры штаба Легиона на Тироне решили, что ситуация на планете все ближе к той, что была в Сомали в десятых годах, и что было бы весьма неглупо этим воспользоваться, взять власть в основных столицах и сделать Тирон колонией… мятеж вспыхнул стихийно, без должной подготовки, поэтому правительственным войскам удалось кое-где одержать верх, однако… семь северо-восточных провинций (в общей сложности тридцать два герцогства), объединившись, признали власть короля Чтохи Блаженного (Благолепов Макар Игнатьевич, 1959 г. р., майор авиации, последнее место службы — 50-й ОСАП, должность — командир эскадрильи, уволен в запас в 1989 г. по сокращению штатов)… Определить природу воздействия т. наз. Дьявола Чихо на подчиненных пока не представилось возможным, однако результат может быть получен…
Еще одна колония. А действительно, чего мелочиться: где одна, там и две. Семь бед — один диабет. Ну елы-палы, как говорит посол Никита.
Никита. Кстати о разведке. Он обещал добыть перечень того полезного, чем можно поживиться в Большом Дворе — месте наибольшего скопления Свободных. Там постоянно функционирует огромный рынок, где продают и меняют все на свете. Но, как и положено настоящим Свободным, Никита — человек не слишком обязательный…
Напомнить.
Пискнул сигнал, замигал транспарант: «Пристегните ремни». Подошла стюардесса, забрала пустой бокал и почти пустое блюдо. Адам мельком удивился: когда ж это я успел?..
«До посадки на базе Кергелен остается двадцать две минуты», — сказал динамик неизвестно чьим голосом.
Кергелен… Полгода назад в мире о существовании этого архипелага знали разве что флотские. Ну, еще какие-нибудь ооновцы и десяток французских клерков. Вряд ли больше. Сейчас туда слетаются шесть наделенных самыми обширными полномочиями команд. На детальное знакомство друг с другом и с… ну, скажем так: с руководством.
С императором Бэром.
Черт. Почему-то испытываешь неловкость, произнося — даже про себя — этот чертов титул и это чертово имя.
Горизонт за иллюминатором стремительно светлел, и было хорошо видно, какая она круглая, эта небольшая планета.
Герцогство Большой Южный Паоот, планета Тирон.
Год 468-й династии Сайя, 15-й день лета
Наверное, они просто боялись входить в эту непроницаемую тьму. Денис был уверен, что ему ничего не померещилось — а значит, чувство полнейшей потерянности, которое охватило его в воротах, не было только нервной реакцией истощенного организма. Туннель, наполненный тьмой, словно бы вращался вокруг какой-то неопределенной — не продольной, не поперечной, не вертикальной, а какой-то четвертой — оси, и вот теперь Денис, лежа напротив ворот уже по другую их сторону, смотрел, как там, перед входом, о чем-то совещаются партизаны. Если снаружи ворота казались чем-то вроде чрезвычайно медленного водоворота черного маслянистого тумана, в самом туннеле тьма была непроницаема, словно идешь сквозь невесомую сажу, и лишь впереди горит багровая точка, то изнутри наружу все было видно прекрасно, чуть затемнено, но очень резко и контрастно, как сквозь коллиматорный прицел.
Двое самых смелых уже успокоились там, на входе, одного оттащили, другого тащить побоялись или просто не нашли — он уже вошел в туннель.
Пули, каким и положено, летели в темноте по прямой…
Все бы ничего, но патронов осталось шестьдесят семь штук, одна граната, половина небольшой успевшей подгнить с краю тыковки — и половина фляжки воды. И в придачу к этому человек, который трое суток практически не спал и проскакал по горкам и буеракам километров сто семьдесят — это если смотреть по карте.
Его могло вырубить в любой момент, уж слишком тепло и тихо было тут.
Хорошо бы найти способ закрыть этот туннель — ведь был же он закрыт до того, как Денису пришло в голову долбануть по долбаной клавише на долбаном приборе… Но быстрый осмотр помещения ничего не дал, равно как и повторные нажатия на клавишу. А на интеллектуальные усилия Денис был попросту не способен.
Место, где он оказался, напоминало ему то ли заброшенный, то ли недостроенный вокзал или аэропорт, предназначенный для людей метрового роста, причем проект его разрабатывал Эшер. Сейчас Денис находился на открытой широкой эстакаде с мягким, как ковер, пластиковым полом. Полуметровые поручни отделяли его от темного пространства обширного зала с колоннами, причем верхушки колонн никуда не упирались и ничего не поддерживали. От середины эстакады шли узкие лестницы с очень мелкими ступенями — одна вниз, в зал, а вторая — вверх, к круглой застеленной ротонде, которая, кажется, просто висела в воздухе метрах в двух над эстакадой. Позади Дениса был, похоже, вход в другой туннель, но вход закрытый; над ним горел пронзительным рубиновым цветом странно знакомый символ. Именно на этот свет и шел Денис в темноте…
В какой-то момент он догадался посмотреть на часы. Оказалось около полуночи — но то, что происходило по ту сторону туннеля, видно было отчетливо. Похоже, полупроницаемая тьма имела какие-то особые свойства.
Собственно, по ту сторону не происходило пока ничего. После двух выстрелов и двух трупов партизаны не проявляли активности и вообще старались не появляться в поле зрения. Только один раз Денис засек осторожное движение: кто-то подполз ко входу сбоку, заглянул, отпрянул; Денис не стал тратить патрон.
Так шел час за часом. А потом Денису показалось, что он слышит далекие шлепки водяных капель.
Конечно, это был бред. Во рту давно терся песок о наждак. По всему телу растекалась все более и более тяжелая и ядовитая дрянь: кровь постепенно заменяли ртутью. Часа в четыре по армейскому времени он понял, что так и останется тут лежать, если не встанет и не пойдет искать воду. Он встал, выпил глоток из фляжки (осталось еще глотка три), откусил и пожевал волокнистую мякоть тыковки (голода не было, вообще ничего не было)…