У Питерского отделения Комитета имелось шесть корпусов: четыре в самом городе, а еще два в пригородах: Всеволожске и Кронштадте. Во Всеволожске занимались инопланетными материалами и конструкциями, с этой отраслью знаний Селиванов дел не имел, так что тамошние инженеры и техники все были чужие, а вот с ребятами из кронштадтской лаборатории Селиванов вел кой-какие дела несколько лет назад; там наверняка должны были остаться знакомые.
Кронштадт — город маленький, однако от причала до лаборатории надо было как раз пересечь его весь по диаметру. Если ехать из Питера на автобусе, то дорога займет больше времени, чем если плыть на пароме, но зато автобус останавливается от лаборатории в трех минутах ходьбы. Дело решила жара: Селиванов решил плыть.
От Тучкова моста ходили старые «Метеоры», а от Крестовского острова — новенькие «Андромеды», которые даже и не плавали, а летали над водой — только низэнько-низэнько. Кроме всех прочих, у них было одно ультимативное, наирешительнейшее преимущество: вся задняя часть судна представляла собой большую открытую палубу с буфетом…
Гришу Осипяна Селиванов заметил еще возле кассы, но подошел к нему уже только на борту. Гриша, вопреки фамилии курносый сероглазый блондин, занимался исследованиями чипов, которые имперцы вживляли в тела некоторых из похищенных и потом возвращенных. Сейчас он задумчиво поедал солидных размеров бутерброд с ветчиной и салатом, запивая светлым пивом из высокого бокала. Похоже, дисциплина в лаборатории опустилась до точки замерзания…
Селиванов взял ноль пять нефильтрованного «Премьера» и сырных палочек — и подсел к Грише.
— Сто лет, — сказал он и широко улыбнулся.
— Селиванов! — восхитился Гриша. — Вот уж точно — сто лет!.. Ты к нам? Или просто так?
— К вам, — сказал Селиванов. — Но через задний кирильцо.
— Чего так?
— Попробовал нормально — обломался… Слушай, ты же помнишь, наверное, эту историю год назад, когда я из Владика двух «чужих» привез, а у меня инвазовцы их уперли? И что потом якобы одного из них перед выборами демонстрировали?
— Так это ты их нашел? Здорово. Я даже и не знал…
— Ну, если строго по факту, то нашла их все же та девушка. Потом начальство их мне передало — полностью под мою ответственность. А когда их у меня выкрали, разбираться не стало и мне же вкатило по полной, со всей дури. Да ты в курсе, наверное…
— Что-то слышал, но краем уха. Уж извини, мы с этой реорганизацией…
— Представляю. Что меня примиряет с тем пенделем под зад, так это то, что мне ничего не придется паковать и носить…
— Так тебя что — выперли?
— Еще как.
— Е-олки… И что же ты собираешься делать?
— Восстанавливаться, естественно. Но для этого мне нужно законтачить с той поганкой, которая меня подставила. Чтобы она же и отмазала. Без нее никак. А ее почему-то прячут. Наверное, из-за этих поганых выборов. То есть не наверное, а точно. Я уже в Москве пробежался по тем, кто мог бы нас познакомить, но узнал только, что она живет постоянно в Питере…
Гриша покивал с набитым ртом. Селиванов, заполняя возникшую паузу, воздал должное пиву и закуске. Серебряные колокольчики, сигнализирующие о приближении удачи, вдруг загремели над самым ухом. Почему-то показалось вдруг, что Гриша вот сейчас, как только прожует бутерброд, скажет ему все-все…
Осипян прожевал бутерброд, глотнул пива и покивал.
— Ну, ты в курсе, конечно, что ее мужик стал теперь нашим самым главным боссом? — неторопливо спросил он.
— Да уж… Но он абсолютно недоступен. В смысле — что ему пока не до таких мелочей, как неправедно уволенный сотрудник.
— Я бы все равно действовал через него… Или через суд. Почему нет? А барышню Гофман я раза три видел на Аптекарском острове. С котенком. Гуляют они там в Лопухинском садике у набережной. Значит, и живут где-то неподалеку… Но я бы на твоем месте просто написал бумагу Липовецкому — так, мол, и так…
— Бумага давно уж писана, и не одна…
— Понятно. Ну, буду рад, если помог тебе.
— Спасибо, Гриша. Надеюсь, действительно помог. Говорят, она девушка с понятием. — Намеки Селиванов понимал хорошо. — Зла она мне не хотела… может, даже просто не знает, как оно все в результате получилось… Слушай, а как ты думаешь, кто-нибудь из ваших не подскажет мне что-нибудь более внятное?
Гриша посмотрел на свой почти пустой бокал, потом на стойку буфета. Похоже было, что ему хочется еще немного пива, но он колеблется.
— Не знаю, Иван Алексеевич, — сказал он немного рассеянно. — По-моему, ты переусложняешь задачу. В телефонный справочник заглядывал?
— Обижаешь, начальник. Не фигурируют-с.
— Что, вообще никаких Гофманов?
— Нет, один какой-то есть. Но не Э-Эм. И в адресном бюро я узнавал, но там наша барышня отсутствует — по крайней мере в открытом доступе. Нет, я уже все перепробовал… То есть ты считаешь, что в лаборатории я ничего нового не узнаю?
— Да нет, никак я не считаю, просто… Ну, бардак у нас там, разброд и шатание. И народу три штуки, не больше. Давай сходим поговорим. Все какая-то цветная брешь в серых буднях. И потом — ну а вдруг?..
Остаток пути они говорили о пустяках, по пути с причала до лаборатории взяли свеженького разливного «Бомбардир-капитана» — и славно посидели в прохладе. Ничего нового Селиванов не узнал, но лихорадка, тихо сжигавшая его все эти дни, вдруг прекратилась. Понемногу рабочий день закончился, один из вынужденно трезвых сотрудников взялся отвезти Гришу и Селиванова в город — и вдруг в машине, глядя на алюминиевую рябь залива, Селиванов с ужасом подумал: господи, что я здесь делаю? И вообще: кто я?.. Сердце дернулось и остановилось, а потом затарахтело с удвоенной скоростью. Морок прошел, но Селиванова что-то заставило оглянулся, и ему померещилось, что в мареве возле дороги стоит он сам, растерянный и ничего не понимающий в этой жизни.
Калифорния. 28. 07. 2015, 12 часов 20 минут
Юлька как будто прилипла к этому месту. Казалось, все просто и легко: садись на «супербайк», джойстик на себя — и лети куда хочешь. Но эта свобода таинственным образом и ограничивала, сковывала ее…
Или — не свобода, а что-то иное?..
Был уже день, белый день в самом что ни на есть разгаре, а она все сидела за столиком под полосатым навесом и ела уже четвертую порцию мороженого подряд — на этот раз персиковое со взбитыми сливками.
По дороге неслись машины, в основном грузовики-цистерны: желтые, красные, синие, цвета полированной стали. Никто не сворачивал к мотелю «Надежное место», чтобы отдохнуть в тени.
Два десятка пальм и огромный фикус-баньян перед домом давали сочную ароматную тень, и в этой тени журчали несколько маленьких фонтанов. Там же прыгали и азартно ругались какие-то птахи. За домом был бассейн и несколько лежаков для загара.