– Начальник штаба батальона нацгвардии майор Левицкий, – отрапортовал Тарасюк. – Ездил на пару с командиром бригады на организацию взаимодействия. Отработали кучу документов, все согласовали, а на обратном пути из Киева попали в аварию. Комбриг насмерть, а этот ноги переломал.
– Я слышал про эту аварию, – подтвердил Симоненко. – Они в брошенный на дороге танк врезались.
– Точно! Он стоял с выключенными габаритами.
– Бардак, – хрустнув огурцом, заметил Милячук.
– Еще какой, – согласился Тарасюк. – Не армия, а банда.
– И что, он по бабам со сломанными ногами бегает? – недоумевал Милячук.
– Как видишь, – отмахнулся от него Тарасюк и вновь уставился на Никиту: – Выпьешь?
– Не откажусь, – пожал тот плечами, вмиг поменяв планы нейтрализовать троицу при попытке выйти из-за стола.
Тарасюк взял бутылку и, наполнив стакан до половины, буркнул:
– Уроды…
– Кто? – встрепенулся Симоненко.
– СБУ пальцы гнуло, – стал рассказывать Тарасюк. – Заявили, будто у меня тут разведка сепаратистов похозяйничала. Всех перетрясли.
– Гады, – посочувствовал Милячук.
– А у меня здесь, – постучал Тарасюк по железу, – документы штабного. И знаете, что еще там? Компромат на… – Он неожиданно вскинул взгляд на Никиту: – Чего не пьешь?
Никита опрокинул стакан.
– Держи, – услужливо протянул ему наколотый на нож огурец Милячук. – Извини, вилок только две!
– Ничего страшного. – Обрадованный таким оборотом дел, Никита отправил закуску в рот и с удовольствием стал жевать.
– К утру потребовали предоставить план охраны и обороны лагеря, а на ночь сказали выставить «секреты», – продолжал жаловаться Тарасюк. – Хуже «москалей»!
– А ты? – уставился на него пьяными глазами Милячук и икнул.
– Я? – Тарасюк сложил пальцы в кукиш и погрозил им в пустоту перед собой: – Вот им! У меня людей раз, два, и обчелся. Всех на передний край позабирали. Гвардейцев просить не собираюсь, а сам на пост не пойду.
– Так, выходит, лагерь вообще никто не охраняет? – испуганно спросил Симоненко.
– На складах караул, – пожал плечами Тарасюк. – Дежурная смена в палатке. А кого здесь охранять? – Округлив глаза, он посмотрел на стоящего у стола Никиту: – Его?
– Все равно, – поежился Симоненко и огляделся, словно надеясь увидеть в брезентовых углах нечисть, – до передовой рукой подать.
– Самое ценное здесь. – Тарасюк еще раз постучал по железу. – Даже сумка штабного с решением на наступление у меня под задницей.
«Вот это подарок!» – обрадовался Никита, пятясь к выходу.
– Ты куда? – поднял на него покрасневшие от выпитого глаза Тарасик.
– За гранатой. – Никита выхватил из кармана висевшей на вешалке разгрузки «Ф‑1» и ловко освободил чеку от предохранительного кольца. – Руки на стол, и не дышим!
– Ты в своем уме? – вскочил со своего места Милячук.
Молниеносным движением Никита по самую рукоять вогнал им же услужливо поданный ему нож в грудь. Удар был на вдохе и не оставлял никаких шансов. Не издав ни звука, Милячук рухнул спиной на нары и врезался головой в брезент палатки, отчего она заходила ходуном.
– Я же сказал, не дышим! – держа гранату над столом, повторил Никита.
– Тихо! Пожалуйста! – тряся на уровне головы открытыми ладонями, причитал абсолютно трезвым голосом Тарасюк.
Глядя на дергающуюся ручку ножа в груди Милячука, Симоненко вздрагивал, как будто к нему подвели электрический ток.
– Ключи от сейфа! – потребовал Никита.
Не сводя завороженного взгляда с руки, в которой он держал гранату, Тарасюк медленно вынул связку.
– Два шага назад!
Тарасюк стал пятиться, пока не уперся спиной в брезентовую стенку палатки.
Рука уже устала держать гранату. Никита зубами выпрямил усики и вернул на взрыватель кольцо.
– Не волнуйтесь, не много времени надо, чтобы ее снова выдернуть, – закрепляя предохранительную чеку, успокаивал Никита Симоненко и Тарасюка. Оба затаив дыхание наблюдали за каждым его движением.
– Мы верим, что вы разумный человек! – с пафосом проговорил Симоненко.
– Вытаскивай скамейку из-за стола! – приказал Никита. И когда тот подчинился, протянул ему рулон пластыря: – Держи!
– Зачем? – проблеял Симоненко.
– Решил вас не убивать, а просто связать. Конечно, если будешь медленно шевелить руками, то передумаю.
– Да! Да! Спасибо! – пролепетал Симоненко, обматывая клейкой лентой запястья Тарасюка.
После того как руки и ноги негодяев были крепко связаны, Никита посадил их на скамью спинами друг к другу и, для верности, остатками пластыря обмотал обоих.
– Теперь вы как сиамские близнецы, – заклеивая рот Тарасюку, улыбнулся он.
Паспорта Риты и Кати лежали среди документов других людей. Молодые и не очень, они были из разных городов и сел Украины. Впечатляла стопка военных билетов. Было понятно, эти военнослужащие послужили не только на благо своей страны, но и наполнили карман какой-то Берты.
– Это что же, все, кого вы на запчасти пустили? – забыв, что, кроме как мычать, его подопечные больше ничего не могут, спросил Никита, вынимая лежащий на нижней полке пистолет. Все, представляющее ценность, он уложил в найденный среди вещей рюкзак с продуктами. – Ну что, будем прощаться?
Тарасюк во все глаза наблюдал за каждым его движением.
Немного подумав, Никита распрямил ему ладонь и вложил в нее гранату. Быстро обмотав ее корпус пластырем к руке, он согнул пальцы так, что они придавили предохранительную чеку, и посмотрел в расширенные от ужаса глаза негодяя:
– Держишь?
– М‑мм, – часто закивал тот.
– Держи! – С этими словами Никита снова выдернул чеку.
Тарасюк затрясся.
– М‑мм! – заерзал, пытаясь оглянуться, Симоненко.
– Сиди тихо, – предостерег его Никита. – У твоего друга в руке граната. Разожмет, оба взлетите на воздух. И молитесь, чтобы кто-то зашел раньше, чем он устанет…
К тому времени, когда Никита подобрался к задней стенке палатки доноров, из-за облаков появился месяц. Он прислушался. Было тихо. Лишь где-то далеко гремели разрывы, да гудели над ухом комары. Никита поправил ремни рюкзака и стал ощупывать низ палатки. «Может, Кате не удалось убедить людей бежать? Или, того хуже, их поймали, и они рассказали про наш замысел? Раз так, то девчонки уже в руках карателей, а у машин засада. – Едва он успел подумать об этом, как его пальцы попали в прорез. – Есть! Умница, Катюха!»