Они с кем-то переговорили по рации. Потом открылась дверца внедорожника, сопровождавшего «Майбах», и на дорогу выбрался невысокий человек в светлой дубленке и туфлях фирмы «Балли».
Он подошел ко мне, протянул руку и сказал:
– День добрый. Я – Сосна.
Мы с депутатом пообщались и сошлись на том, что переговорим, прогуливаясь пешком по Киеву. Пистолет я оставлю при себе. Честно говоря, я отказывался сдавать ствол вовсе не по принципиальным соображениям. Просто мало ли что может приключиться.
В чужие руки свое оружие отдавать нельзя. Я слышал, как одного типа так вот подставили. Пока пистолет данного субъекта был в чужих руках, из него успели совершить убийство. Пристрелили какого-то бомжа, причем специально, только ради того, чтобы «запачкать» ствол. Мне такие дивные расклады совсем ни к чему.
Охрана, выгрузившаяся из внедорожника и неприметной «Газели», создала вокруг нас защитную стенку, заняв большую часть улицы. Избиратели жались к углам, охрана отгоняла их к проезжей части, в грязь, где пройти было просто невозможно. Если бы эти бравые ребята могли, то они расстилали бы перед нами красную ковровую дорожку.
Но времени на это, к сожалению, не имелось. Депутат в своих дорогущих туфлях бодро шагал по грязюке и снегу, прямо как обычный, самый распоследний киевлянин. В этом было что-то глубоко правильное, самое настоящее, то, что искал, да так и не нашел Майдан. И не найдет.
– Опасаетесь, – сказал я, намекая на то, что ВИП не должен ездить в машине охраны.
– Нет, просто хочу быть ближе к народу.
– Украинский народ не катается на таких вот машинах.
– Пока нет.
Разговор наш начинался не слишком хорошо. Видимо, депутат привык к тому, что ему все поддакивают и подхихикивают.
Хоть он и не был моей целью, но я знал, кто это такой. Выходец из Днепропетровска, города-загадки, который считался пророссийским, а потом как-то разом, в один день стал яро проукраинским. Именно уроженцы Днепропетровска особенно часто погибали в ходе АТО.
Бизнесмены из этого города составляли особую группу, пошедшую во власть. Именно этот вот Сосна был ее главным координатором в Верховной раде и представителем в Киеве. По оценкам экспертов, он контролировал от пятидесяти до ста депутатов, не только избранных конкретно от этой группы, но и тех, которые потеряли своих хозяев, утратили финансовые возможности и примкнули к днепропетровскому клану. Сто депутатов – это более чем солидно. Если только на дворе не конец тысяча девятьсот семнадцатого года.
– И не будет ездить никогда, – жестко сказал я. – Так что вам от меня нужно?
– Скорее не от вас. Мы ищем контактов на уровне руководства России и готовы заплатить тем, кто предоставит их нам.
Что на моем месте сказали бы вы? Вопрос не такой простой. Послать этого пана подальше – одно из самых глупых решений. Как говорил мне один из тех мастеров, которые учили меня, если тебе предлагают деньги, то бери. Ведь они не знают, как ты ими распорядишься.
– Сколько?..
Видно было, что Сосна этого не ожидал.
Он немного помялся и спросил:
– Половинки хватит?
– Половинки чего?
– Полмиллиона долларов! – разозлился он.
– За эти деньги в Москве вы к министру не зайдете.
– Ваша цена?
– Скажем, три.
Если ты вышел на футбольное поле, не пытайся играть на нем в бейсбол. Играй в футбол.
– Три – это много. Очень.
– А сколько вы хотели бы? – Не знаю, как Сосна, но я вел разговор только с целью вывести его дальше, на конкретные темы. – За половинку вы можете поговорить со мной.
– С вами?
– Да. Со мной. Чем вас не устраивает моя персона? В конце концов, вы потратили время на то, чтобы найти меня, верно?
Депутат огляделся и предложил:
– Давайте вот тут встанем.
Это место было свободно ото льда. Раньше здесь стоял какой-то ларек, но теперь от него остались лишь обгорелые деревяшки и ледяные потеки через весь тротуар. Наверное, кто-то не хотел платить «Правому сектору» за крышу или розмовляти тильки украиньскою мовою.
– Мы хотим сказать, Александр Михайлович, что вы напрасно ставите на сегодняшнюю власть, пытаетесь ее удержать и ведете с ней переговоры. Думаете, нам об этом не известно?
Я оставил это замечание без внимания.
– Известно. Уж поверьте мне, эти договоренности не будут стоить и плевка, когда начнется третий Майдан.
– Его ждали еще в прошлом году, – возразил я.
– Он обязательно будет. В прошлом году Майдан не состоялся просто потому, что не были завершены некие транзакции.
– Связанные с распихиванием денег, полученных из-за бугра?
Международный валютный фонд все-таки предоставил Украине кредиты. По оценкам наших аналитиков, это позволило отложить полный крах страны в лучшем случае на полтора года. Экономика не может существовать, если правительство в принудительном порядке изымает со счетов деньги на АТО, а взамен выдает облигации военного займа.
Даже кредит, который тоже когда-то придется гасить, не способен отменить тот факт, что экономика почти перестала работать. Все более-менее вменяемые предприниматели вынули из бизнеса весь кэш и подались с ним кто в Ростов, кто в Варшаву. Работники разбежались, чтобы не быть призванными в армию. Электроэнергия подается в лучшем случае несколько часов в сутки.
Экономика просто не генерирует никакой продукт, не считая самых простейших вещей, необходимых для физического выживания тех, кто по каким-то причинам не уехал. Значит, не создается прибавочная стоимость. С таким не живут.
– Можно и так назвать, – пробурчал депутат. – Хотя у вас предпочитают термин «освоение».
– Мы кредиты МВФ не берем.
– Да вам их никто и не даст.
– Да они нам, собственно, и не нужны.
Депутат Сосна смотрел на меня с прищуром. Солнце через час будет в зените, а через семь – зайдет. Тогда мрак снова станет полновластным хозяином стылых киевских улиц.
– Да что же вы так, Александр Михайлович? Почему вы во мне врага-то видите? Мы просто хотим поговорить о том, как жить дальше, не более того.
Почему я вижу в вас врага, уважаемый депутат Сосна?
Да, действительно, почему?..
Перед тем как ехать сюда, я выкроил несколько часов на то, чтобы пробежаться по основным событиям последнего украинского года, посмотреть видео. Дело даже не в городах, разорванных снарядами. Я видел и нечто худшее в своей жизни. Беда в том, что такие твари, как вы, приманили сюда войну. Я знаю, как это бывает, видел много раз. Вы накликали войну на родную мне землю, где живут люди, боль которых – моя боль. Теперь вся эта жуть уже не уйдет отсюда просто так, за здорово живешь.