— Живой! — выдохнул Петер, и Камерон, кивая и отплевываясь, стал колотить его кулаком в плечо и показывать в направлении стройки, Петер понял его, но Камерон не мог идти, подламывалась нога, и Петер стал кричать на оглохшего танкиста, который неожиданно понял его, подогнал уцелевший танк, Петер и Камерон взобрались на броню и уцепились за скобы, и танк пошел на стройку, танкист стоял в люке, Петер наклонился к нему и показывал, куда ехать, и они остановились возле резиденции господина Мархеля. Петер влетел в помещение и столкнулся в дверях с Брунгильдой, через ее плечо он увидел лежащее на полу тело, и еще кто-то стоял, уперевшись руками в стену. «Уже увели!» — крикнула Брунгильда, и они вернулись к танку, туда, куда уводили, можно было доехать, Петер крикнул: «Скорей!» — и показал, куда, и танк, взревев, покатился, они стояли на броне и всматривались вперед, ожидая увидеть конвой, но никого не увидели. Площадка у обрыва, где расстреливали, была пуста. Петер и Брунгильда подбежали к самому краю, непонятно зачем; следов было много, старых и новых, и стреляных гильз тоже много, втоптанных в снег и лежащих на снегу. Они бросились обратно к танку, нужно было куда-то торопиться, только непонятно, куда.
— Где Мархель? — прокричал Петер, надсаживаясь, чтобы перекрыть рык танкового мотора.
— Готов! — крикнула в ответ Брунгильда.
— Нужно было взять! Живым! — крикнул Петер.
— Я! — Брунгильда ткнула себя в грудь. — Одна! — И Петер понял, что одной взять Мархеля было не под силу. Танк снова остановился возле резиденции, и Петер влетел туда. На полу, лицом к стене, лежало тело, и Петер сразу понял, что это не Мархель — черт знает, как, но понял. Он перевернул труп на спину, лицо было похоже, но только похоже, не более.
— Не он, — сказал Петер побелевшей Брунгильде.
— Вижу, — одними губами ответила Брунгильда. — Не он. Удрал…
Поехали трясти комендатурщиков.
Но возле танка уже стояли штабные офицеры, и танкист, сняв с головы шлем, все время пытался что-то смахнуть с лица, тер щеки руками, потом принимался обтирать руки о комбинезон, и полковник из генеральской свиты свирепо спрашивал у него что-то, а танкист смотрел на него ненормальными глазами и продолжал стирать с лица что-то невидимое, но липкое. Потом полковник повернулся и увидел Петера.
— Где ваш главный? — рявкнул он.
— Сбежал, — зло сказал Петер.
— П-проклятье, — скрипнул зубами полковник. — Давно?
— Только что, — сказала Брунгильда. — Я ошиблась, понимаете?
Они там переодеваниями занялись…
— Вызывай своих по рации! — крикнул подполковник танкисту. — Мимо них будет проезжать штабной «хорьх» — пусть расстреляют! Это танкист понял сразу и рыбкой нырнул в люк.
— Не видели нашего оператора, которого арестовали? — спросил Петер.
— Нет, — сказал полковник. — Ваших, значит, тоже арестовывают?
Ну-ну…
— Где генерал? — спросил Петер.
— Генерал? — удивился подполковник.
— Тьфу! — плюнул Петер. — Полковник Мейбагс. Где он?
— Полковник Мейбагс умер позавчера от сердечного приступа. Я заступил на его место.
Подошел незнакомый саперный старшина и молча прикрепил к погонам подполковника по большой короне.
— Поздравляю! — зло сказал Петер.
— Вот это вы зря, — сказал подполковник.
— Господин полковник, — сказал Петер, — прошу вас дать приказ срочно разыскать нашего оператора — ему грозит смерть.
— Дел у меня больше нет, — сказал полковник. — Ищите сами.
Заварили кашу… кино… Вон — двенадцать танков — как корова языком! Все этот ваш… ну, попадется он мне! Специально послали нам трофейные танки для диверсионных действий, а он… Снимали это?
— Нет, — сказал Петер. — Камер не было там.
— Слава богу, — сказал полковник.
Высунулся танкист.
— Проскочил, — коротко сказал он и полез из люка.
— Что значит — проскочил? — заорал полковник. — Промазали, что ли?
— Не успели, — сказал танкист. — Минутой бы раньше.
— У-у! — взвыл полковник. — Ну, я не я буду!..
Он еще орал и матерился, а Брунгильда уже тащила Петера за рукав, объясняя на бегу, что сейчас они нагрянут на комендантский взвод и вытрясут душу из конвойных… Ничего они не вытрясли. Лейтенант, командир взвода, стоял перед взбешенным Петером навытяжку, бледный, как сама смерть, и твердил одно: арестованный был доставлен в штаб, дальнейших распоряжений не поступало.
— Он его что — с собой увез? — кричала Брунгильда.
— Ничего не понимаю, — повторял, как заведенный, Петер. — Ничего не понимаю…
В их собственном блиндаже было пусто, и даже больной Армант отсутствовал. Как будто вихрь прошелся по помещению, все было содрано, сброшено на пол, сдвинуто со своих мест, кто-то торопливо и грубо искал что-то в вещах, в рюкзаках, в одежде.
— И этого нет, — сказала Брунгильда и вдруг опустилась на пол. — Боже мой, — всхлипнула она, — боже мой, что я наделала… он же не виноват, что так похож… господи, прости меня, я не хотела!
— Брун! — Петер попытался ее поднять. — Брун, не время, надо искать…
— Мы его не найдем, — вдруг совершенно спокойно сказала Брунгильда. — Его больше никто не найдет. Уже никто не знает, где он. Мы опоздали, он исчез из мира…
— Так не бывает, — сказал Петер. — Не бывает, чтобы исчез совсем — так сразу.
— Здесь все бывает, — сказала Брунгильда. — Его уже нет — я чувствую.
В дверях завозились, и в блиндаж задом впятился огромный сапер, волоча кого-то под мышки — это был Армант. Его положили на койку, сапер деликатно отошел в сторонку, Брунгильда дала Арманту глотнуть шнапса, и тот открыл глаза.
— А… вы…— Армант вздохнул. — Ну, вот и все… финиш.
— Кровь у него горлом шла, — сказал сапер.
— Петер, — зашептал Армант, — слушай меня. Христиана — это не я. Верь мне — не я. Они его пауком напугали и потом все время паука перед ним держали, он их боится страшно, но я тут ни при чем, клянусь… матерью своей клянусь — я ни при чем, я не знаю, как они узнали…
— Где Христиан? — спросила Брунгильда.
— Не знаю, — сказал Армант. — Кажется, убили. Или улетел. Не видел.
— Как — улетел? — спросил Петер, готовый поверить во все.
— Не знаю. — Голос Арманта был совсем слабый, прерывающийся. — Так говорят… я не видел — так говорят — улетел… или убили. Не знаю. Видел, как его уводили.
— Из штаба?
— Из павильона.
— О, ч-черт! — простонал Петер. — Павильон! Как я забыл? А ты снимал? Что ты снимал? Ну?