Звякнул телефон, и голос портье-хозяина произнес:
— Господин Траян, все уже собрались, ждем вас…
— Иду, — сказал Март.
На том конце положили трубку, но в трубке пискнуло не один раз, а два. Март уставился на телефон. Ну и дела, подумал он. Значит, не только обыск… Ну-ну.
Он сменил рубашку, надел темный галстук, новый, недавно купленный пиджак. Смокинг бы, подумал он. А еще лучше фрак. Фиолетовый. Или мундир. Говорят, собираются вводить форму для писателей — с погонами у простых смертных и с эполетами у великих. Про художников пока не слышно, но тоже, видимо, не за горами…
Тригас решил соответствовать не нормам приличия, а представлениям общественности о художниках. Он вырядился в пестрое вязаное не-понять-что — пончо не пончо, свитер не свитер, — холстяные серые брюки и плетенки на босу ногу. Март посмотрел на него, на могучую волосатую грудь, выпирающую из выреза, на волосатые же пальцы ног и сказал:
— Ты забыл сделать педикюр.
— О! — сказал Тригас. — Это идея! У тебя краски под рукой?
Краски оказались под рукой, и он выкрасил ногти на ногах в покойницкий голубовато-зеленый цвет.
По случаю банкета ресторан был закрыт для посторонних, и у входа швейцар увещевал недовольных завсегдатаев. Март и Тригас протиснулись через небольшую, но плотную толпу, назвались и были допущены. Кто-то прошипел вслед: «А голубых пускают…» Тригас хохотнул.
Общество подобралось самое-самое: господин мэр с супругой, господин секретарь мэрии, господин судья, господин товарищ прокурора (сам господин прокурор был вызван в столицу по делам службы), господин председатель акцизного ведомства, господин податной инспектор, господин управляющий городским отделением Национального банка, владельцы магазинов, редактор местной газеты, два модных адвоката, тренер городской футбольной команды, наконец, господин полицмейстер и господин начальник тюрьмы, здесь же — супруги и взрослые дети, короче, всего человек сорок-сорок пять. Марта и Тригаса представили, причем очень торжественно, с перечислением наград и званий (а что, подумал Март, звучит неплохо, особенно если не знать, за какое дерьмо это все присуждалось и присваивалось…), и усадили за стол, не на самые близкие к имениннику места, но и не на шхельду, порознь, каждого между двумя дамами, которые наперебой принялись ухаживать за знаменитостями. Все было чинно и благородно, господин мэр выступил с речью, в которой приветствовал приобретение отеля жителем города, теперь прибыль не будет уплывать в столицу, потом говорили тосты, пили в меру, ели деликатно, приятно было смотреть — приятно и скучно. Даже Тригас как-то стушевался и не рвался на эпатаж. Потом разделились, дамы отдельно, мужчины отдельно, молодежь танцевала, к ним присоединились и пожилые пары, и, так сказать, смешанные; Тригас тоже подхватил чью-то дочку, еле достававшую ему до плеча, и покачивался с ней в полумраке. Кто-то в углу уселся за шахматы. Солидные мужчины беседовали.
— …на грани банкротства, поэтому стал распродавать. Ну, я и купил. Пятьдесят тысяч сразу и еще по пятнадцать каждый год…
— Дешево что-то…
— Очень дешево. Я предложил — и прямо обалдел, когда он согласился.
— Припекло, значит.
— Вот именно.
— Ну, теперь вам надо как-то оправдывать ваши денежки.
— Вот увидите, оправдаю.
— Хотите совет? Устройте здесь бордель, и уже через месяц начнете считать барыши.
— Подумаю. Если господин мэр не станет возражать…
— Полегче, полегче.
— Я понимаю — супруга будет против. Нет, если без шуток: ведь отель себя почти не окупал, я уже молчу о прибыли. А с другой стороны, подумайте: в городе пятнадцать тысяч человек… ах, даже семнадцать! — а живем, как на хуторах. Господин Траян, в столице сколько клубов, вы не знаете?
— Точно не знаю, но тысяч пять должно быть.
— Вот видите! По вечерам мы запираемся в домах и стараемся поскорее уснуть. Ведь невыносимо скучно, господа! Это вместо того чтобы собраться, побеседовать, обменяться новостями и мнениями. И дети наши вырастают бирюками или сбегают от нас, потому что ничего не видят в жизни. А так, представьте, в самом центре города помещение, где ты всегда — желанный гость, куда любой может прийти, поговорить, посмотреть видео. Общение, господа, общение! Что может быть лучше общения!
— Какую же выгоду вы собираетесь иметь?
— Да господи же! Да я на одном кофе за полгода наберу эти пятнадцать тысяч! И почти без накладных расходов. Я все подсчитал, за два года я рассчитаюсь с долгами и начну получать чистую прибыль.
— Господин Траян, а в столице клубы популярны?
— Конечно, иначе бы их не было так много. Я думаю, и у вас это привьется, может быть, и не так скоро — но обязательно. А вы, друг мой, прямо сейчас начинайте думать о рекламе, это самое важное…
— Скажите, история с Вильбертеном — правда?
— Я не знаком с ним. А слухам верить, знаете…
— Почему-то считается, что все знаменитости должны знать друг друга.
— Нет, это легенды.
— Ну а все-таки — знаете вы что-нибудь?
— Знаю, что у него были какие-то большие неприятности, но теперь он опять снимается.
— А говорили, что он оказался мутантом и что его выслали из страны.
— А разве мутантов высылают? У меня были другие сведения.
— Нет, конечно, но вроде бы за него стали заступаться иностранные посольства…
— Думаю, если бы эта история была такого масштаба, я бы хоть что-нибудь знал. Скорее всего, кто-то написал на него донос, ну и решили его проверить как следует. Ну и проверили…
— Вообще с этими мутантами что-то темнят. Сначала их превозносили, а потом вдруг принялись давить…
— Кто их превозносил? Никто не превозносил. Сами себя они превозносили, пока не раскопали это дело…
— Вот я, допустим, знаю все из самых первых рук, у меня свояк в… э-э… ну, сами понимаете где. Так вот он говорил, что еще во времена Империи была создана лаборатория, где занимались опытами на людях. Там с ними что-то делали, а потом лабораторию разбомбили, и кто успел разбежались. А готовили из них, так сказать, элиту человечества, будущих властителей…
— Что вы говорите, право! Какую там элиту! Не знаете, а говорите. Делали там с ними что-то, да. Чтобы они нас с вами — нормальных людей — ненавидели, можно сказать, изначально. И чтобы власть над нами захватить могли, потому что способности у них всякие. А потом, захватив власть, нас всех — под корень; у них же уже все к перевороту было готово, можно сказать, чудом пресечь успели, в последний момент, а вы — элита…
— Да? А вы не обратили внимания, что ни армия, ни полиция их не преследовали? Только гражданская гвардия? Не мешали, но и не помогали? Как вы это расцениваете?