Венета смочила ему губы.
— Молчи, — сказала она. — Ради бога. Скоро приедет Леопольд и тебя отвезут в больницу.
— Что он задумал, чудак, какая больница, его же шлепнут, не разбираясь… В Капери стреляли во все, что шевелится… Жалко, что мы так поздно встретились, Март. Я бы хотел с тобой еще поговорить. О равновесии, например. Если думать только о безопасности, то лучше вообще не трогаться в путь. Слушай, есть такое понятие: социальный риск? Если нет, то срочно надо ввести. Оно отражает степень готовности общества идти на перемены, чреватые осложнениями. Это еще и равновесие между рынком и чиновником. Когда одно ущемляется за счет другого, то это другое сразу перевешивает и разрастается, и чтобы уничтожить власть денег, надо еще ликвидировать власть власти, и привлекательность власти тоже надо ликвидировать, пусть останется только тяжелая работа, безо всяких этих увеличивающихся привилегий на каждой ступеньке, надо сделать так, чтобы быть чиновником стало невыгодно и лезть наверх — тоже, тогда заниматься управлением станут только профессионалы, любящие свою работу, только вот как это сделать, надо все выкорчевывать и сеять снова, и опять вырастут те же репьи, вот вы стремитесь свергнуть правительство, и чтобы основать новое общество, да? Как там у вас: свобода, равенство, братство? А что, по-вашему, свобода, ведь у нас тоже свободное общество, и сам Канцлер этим словом не брезгует, только ведь вы-то вкладываете в это совсем иной смысл… и равенство? Я не понимаю, честное слово, мне все время кажется, что меняется только власть, остальное остается прежним, и чем радикальнее меняется власть, тем прочнее все остается, может быть, должен быть иной путь? Дайте воды.
— Ну перестань же ты говорить, — остановила его Венета, — тебе нельзя так много говорить, полежи тихо…
— Андрис, — сказал Март, — ни слова больше, ты же знаешь, что разговорами такие вещи не решаются.
— Как хорошо было в двадцать лет, — произнес Андрис. — Я все знал, все понимал и видел все перспективы. Жаль, что меня не убили тогда…
С полчаса он лежал тихо, потом стал бредить. Венета ввела ему морфин, и он уснул. Еще через час в дверь постучали: два раза, раз и еще два раза.
Первым вошел Петцер, за ним — лысый портье, за ним — еще двое, Март их раньше не видел.
— Где? — спросил портье.
Март показал в комнату. Портье заглянул туда. Венета приложила палец к губам. Портье кивнул головой и, обернувшись к Петцеру, руками показал: кейс. Петцер посмотрел на Марта, Март повел всех на кухню. Март положил кейс на стол, портье раскрыл его и углубился в бумаги.
— Замечательно, — сказал наконец он. — Спасибо, доктор. Вы подарили нам козырный туз. О! — Он поднял палец. — Вертолет! Действительно, нарос вибрирующий гул, затем смолк; маленький вертолет сел метрах в ста от дома. Начинало рассветать.
— Понесли, — сказал портье.
Полицмейстера положили на одеяло, все шестеро взялись за края и быстрым шагом двинулись к вертолету. Протискивать через узкий проем двери большое и тяжелое тело было трудно, Андрис застонал, но не очнулся. Портье передал кейс пилоту. Места в вертолете было еще на одного.
— Летите, мадам, — предложил портье. — Летите, здесь опасно.
— Нет, — сказала Венета. — Нет, ни за что!
— Лети! — крикнул Март; пилот увеличил обороты, винт закрутился быстрее, струя воздуха пригибала к земле. — Лети! Я найду тебя там!
— Нет! — отчаянно закричала Венета, и тогда Март и портье, схватив ее за руки, втащили в вертолет и спрыгнули, когда тот уже оторвался от земли. Венета наполовину высунулась из двери и что-то кричала, протягивая к Марту руку, и Март сам что-то закричал и протянул руки к ней, и вдруг понял, что все это уже было однажды, да, было, только там еще был Тригас… Вертолет развернулся, Венета пропала из виду, и вскоре сам вертолет растворился в сумерках, и наступила тишина…
— А вот и армия пожаловала, — присвистнул портье. Все-то он замечал раньше других. Из-за поворота дороги показался джип, за ним крытый грузовик, за ним еще один джип — с зенитной счетверенкой. — Быстро они нас засекли.
Передний джип почти налетел на них, затормозив юзом буквально в шаге, задний пронесся чуть дальше, и Март всей спиной ощутил четыре пулеметных ствола и поверх стволов, через прицельную рамку, — жестяной, режущий взгляд, взгляд не человека даже, а самого прицельного приспособления, хорошо протертого и отлаженного; такое не подведет. Из грузовика посыпались солдаты. Офицер в переднем джипе, приподнявшись и выставив перед собой пистолет, проорал:
— Кто такие?
Видно было, что он страшно возбужден и почти невменяем.
— Служба безопасности, — негромко сказал портье. — Подполковник Хенрик Хаппа, к вашим услугам. С кем имею честь?
— Документы! — потребовал офицер. Его еще не оставила надежда отличиться.
Подполковник Хаппа предъявил удостоверение, его сотрудники сделали то же самое. Офицер вышел из машины и отдал честь.
— Лейтенант Вааль! — отрекомендовался он. — Производим осмотр места происшествия. Это был ваш вертолет?
— Наш, — кивнул подполковник. — Это и есть происшествие?
— Так точно!
— Долго же вы возились, — хмыкнул подполковник. — А если бы это оказались террористы?
— От момента получения приказа прошло…— лейтенант посмотрел на часы, — прошло девять с половиной минут.
— Надо управляться быстрее, — буркнул подполковник. — И вам, и вашему начальству. А так, считайте, террористы от вас ушли.
— Разрешите идти? — с каменным лицом сказал лейтенант.
— Идите, идите, — махнул рукой подполковник. Лейтенант уселся в свой джип, солдаты полезли в грузовик… Подполковнику они были уже неинтересны, он отвернулся от них и посмотрел на Марта и Петцера. — Итак, господа, с армией мы справились, теперь с вами… Впрочем, пройдемте в дом.
Ничего еще не кончилось, понял Март. Ничего.
— Я буду краток, — сказал подполковник. — Ваша версия, доктор, меня устраивает. Не могу сказать, что убеждает, но устраивает. Она будет доложена моему руководству. Надеюсь, в дальнейшем вы не намерены от нее отказываться? Признаюсь, это поставило бы нас в трудное положение. Может быть, все-таки там был еще один свидетель? — он посмотрел на Марта.
— Нет, — торопливо ответил Петцер.
— Нет, — эхом откликнулся Март.
— Ну, как хотите, — пожал плечами подполковник. — На нет и суда нет. То, что в кейсе не оказалось, скажем, фотоаппарата, тоже ни о чем не говорит: может быть, его не было вовсе, правда? Трудно поверить, но вдруг? Однако, доктор, теперь вы, как единственный свидетель, представляете для нас чрезвычайную ценность. Поэтому, я надеюсь, вы не станете отказываться от временного перевода вас на казенное содержание. Для вашей же безопасности. Там достаточно уютно. Вообще, — он усмехнулся, — человеку ваших занятий пара месяцев превентивки не повредит.