— Хорошо, что не сломали, — вздохнула я, — вашей коллеге не так повезло.
— Ужас просто! — затараторила девушка, — Маринка со всей дури навернулась!
— Поскользнулась на камешке? — спросила я.
— Да. А вы откуда знаете? — удивилась Алиса, успев забыть, что сама рассказывала подробности произошедшего.
— Люди часто получают травму из-за мелких предметов, рассыпанных по полу, — ответила я. — Представляете, со мной сегодня то же, что и с вами, приключилось. Зашла в торговый центр и чуть не упала, еле-еле на ногах удержалась. Вот, посмотрите, что нашла.
Я вынула из сумки несколько бордовых камешков и показала их Алисе.
— Вау! — подскочила та. — Похожие у нас в кафе были, когда Маринка грохнулась. Даже цвет такой.
— Это щебень, таким посыпают небольшие дороги, — продолжала я, — проселки, где мало машин ездит.
— Знаю, у нас на даче тоже щебенка, только серая, — подхватила Алиса. — Катя меня из-за нее чуть не уволила.
— Из-за гравия? — нарочито удивилась я. — Вы шутите?
Алиса сдвинула брови.
— Нет. Просто в Лоскутове есть священные коровы, которых никогда трогать нельзя.
— Обидели одно такое животное? — захихикала я.
Девушка закатила глаза. Затем спросила:
— Вы же полицейские из Москвы? Приехали искать, кто нашего мэра сбил?
— В Лоскутове информация разносится мгновенно, — сказала я.
— Моя сестра работает в гостинице, Нина рассказала, кому номера из столицы заказали, — призналась Алиса. — Весь город уже гудит: Василий Петрович супер-пупердетективов вызвал, хочет доказать свою непричастность к происшествию. Шаров боится выборы проиграть, ведь вместо Игоря Семеновича его старший сын баллотируется, у Константина больше шансов, чем у хозяина фабрики.
— Почему? — заинтересовалась я.
Официантка пошла к бару.
— Сварю вам кофейку. Или поесть хотели?
— Лучше чай с пирожками, — попросила я.
Алиса открыла стеклянный прилавок.
— С капустой? Сейчас подогрею. У Игоря Семеновича семья хорошая, сыновья работящие, двое с отцом в бизнесе, третий ученый. Старшие женаты, у них дети. Каролина Олеговна вообще святая, ребятишкам-сиротам помогает. У Василия Петровича не так, а в Лоскутове семейные ценности много для людей значат.
— Вы несправедливы к Шарову, — возразила я. — Его мать Алевтина Степановна замечательный акушер-гинеколог, жена Светлана Алексеевна главный врач больницы, две дочери с отцом работают, Оля еще учится.
— Так, да не совсем, — заспорила работница кафе. — Понимаете, недобрые они, что Алевтина, что Светлана. Мать Шарова так рожениц отчитывает! К ней на прием идти боятся. У моей соседки сложно беременность протекала, она к Алевтине на консультацию записалась. Доктор на нее собакой налетела, давай ругать: «Ребенка нельзя рожать, не имея мужа, малышу необходим отец. Если ты думаешь, что потом замуж выйдешь, то знай: чужие дети никому не нужны, многие мужики своих кровных не любят!»
— Пожалуй, излишне прямолинейно, но по сути верно, — вздохнула я.
— Затем Алевтина Любочку отчихвостила за позднее обращение, — не слыша меня, продолжала Алиса. — Натявкала: «Надо было сразу в консультацию идти, а не ждать седьмого месяца. Анализы ты не сдавала, осмотры не проходила, УЗИ не делала… Вот родится урод, сама виновата будешь!» Светлана Алексеевна свекрови под стать. Нашему повару операцию делать надо было, грыжу вырезать. Он поехал в Екатеринбург, а там его бортанули, без направления не взяли. Андрей, чтобы его получить, к жене Шарова пробился, неделю в приемной у нее просидел и — фигу получил. Светлана Алексеевна отказала, объявила: «Грыжесечение в любой клинике прекрасно проводят, с этим мы в Екатеринбург не отправляем. У нас хирурги великолепные, ложитесь в нашу больницу, в Лоскутове, не дурите».
— И как? Убрали повару грыжу? — полюбопытствовала я.
— Через неделю забыл о ней, — без особой охоты признала Алиса.
— Значит, Светлана Алексеевна оказалась права? — не удержалась я.
— Ну… да, — через силу согласилась официантка. — Но Андрей в Екатеринбург хотел. Неужели трудно человека уважить? А уж дочки у Василия Петровича… Они часто в наше кафе ходят. Аня с Катей нос задирают, никогда не поздороваются, чаевых не оставляют, с таким видом сидят, словно одолжение нам делают, на лицах большими буквами написано: мы царицы, падайте на колени и ползите. Но эти еще ничего, скандалы не мутят, а Оля вообще чума, с порога бучу затевает. Не дай бог, кто-то за ее любимый столик сел, не успокоится, пока людей не выгонит. Блюда на кухню постоянно возвращает, то, мол, пересолили, то пережарили, то мясо сырое. Прямо не знает, к чему примотаться. По-моему, она специально сюда прибегает, когда негатив сбросить хочет, устроит служащим разнос и довольна. Еду не оплачивает, так уходит. Хозяин потом счета в особняк Шарова отправляет, домработница рассчитывается. Видите ресторан «Альто пицца» на другой стороне площади? Туда сыновья Бражкина ходят. Вот они вежливые, к работникам по имени-отчеству обращаются и всегда десять процентов чаевых оставляют. Почему нам не повезло их в клиентах иметь? Сюда они не заглядывают, здесь родственники Шарова укрепились. Именно из-за Оли Маринка ногу сломала.
— Алиса, ваша коллега поскользнулась на камешках, — мягко напомнила я.
— А кто их принес? — рассердилась та.
Я сделала глоток чаю и уточнила:
— Ольга притащила щебень и раскидала его по полу? Слабо верится в это.
Алиса поправила салфетки в вазочке.
— По-другому все получилось. Ольга явилась, за стол села, Маринка ей еду понесла и — плюх! Вскрикнула, потом заплакала — больно ей очень стало. Шарова-младшая вскочила и завопила: «Ты кофе на брюки мне пролила, вон пятно на штанине! Заплатишь за испорченную одежду!» И к выходу потопала. Между прочим, больше никого из посетителей в тот момент в кафе не было. На пороге Ольга обернулась, ногой топнула, приказала: «Сейчас же извинись за мое испорченное настроение!» Маринка прошептала: «Простите, я не хотела». Грымза на улицу умелась, а я заметила, что у хамки с туфелек что-то мелкое упало. Не удивляйтесь этому: зрение у меня орлиное, за километр муху вижу. Так вот, едва ведьма за дверь, я пошла посмотреть, чего она потеряла. Мокасины у нее прямо как у вас, только голубые, на мысках тоже стразы, и мне подумалось, что они отвалились, а Ольга могла вернуться и битву из-за них устроить. Гляжу — на полу щебенка бордово-красная, тютелька в тютельку, как вы сейчас показали. Я сообразила, что у мокасов подметка рифленая, камешки туда набились, а в кафе выпали. И кто виноват, что Маринка навернулась? Дочь Шарова!
— Незваный гость хуже налогового инспектора, — объявил Федор Михайлович, входя в конференц-зал, — никто его не ждал, а он приперся.