— Это было бы чудесно, — честно ответила Франческа.
— Прекрасно. Крэнстон, чай в малую столовую. Минут через двадцать.
Крэнстон кивнул, и они с поваром быстро скрылись на кухне. Рошфор повернулся к Франческе, предлагая ей руку, и они направились через коридор в фойе, а оттуда по длинной галерее прошли в огромный бальный зал.
— Я подумала, что неплохо показать Крэнстону, как я хочу украсить зал, — сказала Франческа: наверняка Рошфору интересно, почему она приехала в его дом поговорить с Крэнстоном, а не с ним. — Но у него нашлись подробные чертежи, поэтому я смогла сделать все пометки там.
— Крэнстон творит чудеса. Не удивлюсь, если у него есть план каждой комнаты особняка с пометками о предметах мебели. От внимания Крэнстона ничто не ускользнет. Должно быть, он пришел в восторг от знакомства с вами, кто так же, как и он, любит декорировать залы и составлять меню. Боюсь, меня он считает для таких дел непригодным и тяжело переживает отъезд Калли.
Франческа улыбнулась и слегка сжала руку Рошфора:
— Как и вы.
Герцог взглянул на нее и позволил себе слегка улыбнуться:
— Конечно, вы правы. Я более или менее привык к отсутствию Калли, когда она жила у вас. Но ждать ее возвращения через месяц или два и отпустить навсегда — совсем разные вещи. Я рад за Калли, ведь она так счастлива с Бромвелем. Однако я хотел бы, чтобы его владения были ближе Йоркшира.
— Зато Маркасл оттуда недалеко, — постаралась успокоить его Франческа.
— Да. Когда вернусь домой, нам нужно туда съездить.
Франческе стало одиноко от мысли, что из Лондона уедет и Рошфор. Однако она тут же поняла, что думает о глупостях, ведь в городе ей никогда не было одиноко даже по окончании сезона. К тому же, учитывая угрозы Перкинса, она сама может переехать из Лондона и заточить себя в Рэдфилдсе.
Входя в бальный зал, Франческа поспешно перевела разговор в другое русло:
— Я подумала, что можно устроить праздник в честь летнего солнцестояния, как вы считаете? Мы назначим его на середину лета и превратим особняк в сказку. Крэнстон считает, мы управимся в срок. Везде будут зеленые растения и белые цветы всех видов.
Франческа радостно описывала, какие чудеса можно сотворить с сеткой и тюлем, если посыпать их серебряными блестками и развесить под потолком. Спустя пару минут Франческа замолчала и выгнула бровь.
— Я навожу на вас скуку, да? — вздохнула она.
— Ничуть. Я в полном восторге, — заверил Рошфор и улыбнулся уголком рта.
— Лжец, — холодно ответила Франческа.
Герцог усмехнулся:
— Уверен, все будет великолепно. Гости придут в восторг. Они протанцуют всю ночь и уйдут домой уверенные, что никто не умеет устраивать балы лучше леди Хостон.
— Но это же ваш вечер, а не мой, — заметила Франческа.
— Все поймут, что его устроил не мой гений. Элегантность и причудливость — ваш конек. Вы явитесь нам серебристо-белым видением в облике Титании?
У Франчески загорелись глаза.
— Отличная идея. Можно устроить костюмированный бал.
— Нет, — простонал Рошфор, — пожалуйста, только не это. В этом году хватит и костюмированного бала тетушки Оделии.
— Вы даже не потрудились прийти в костюме! — возмутилась Франческа. — Неужели это так сложно?
— Нет, но мне до смерти не хотелось этого делать.
Франческа с улыбкой покачала головой. Они прогуливались по огромному залу, и вдруг Рошфор остановился и обернулся к Франческе. Та вопросительно подняла брови.
— Оставьте мне первый танец, — сказал герцог.
Под его взглядом Франческа внезапно смутилась и помотала головой:
— Но мне нужно будет присматривать за всем… следить, чтобы праздник шел хорошо. У меня не останется времени на танцы.
— Глупости. Этим займется Крэнстон. А вы откроете со мной бал.
Франческа посмотрела на Рошфора, и что-то в его темных глазах заставило ее затаить дыхание.
— Но ведь… эта честь выпадет… одной из молодых леди… леди Мэри, например…
— Нет, — ответил Рошфор. — Только вам.
К удивлению Франчески, герцог взял ее за руку и, напевая вальс, потянул танцевать. Франческа засмеялась, поддаваясь легкому ритму, и они закружились по залу. В окна бил дневной свет, а вокруг не было никаких декораций, но для Франчески этот танец стал по-настоящему волшебным.
Она чувствовала ладонью мускулистое плечо, длинные гибкие пальцы, которые поглаживали ее талию. Наконец герцог и Франческа остановились и долго смотрели друг на друга. Рошфор все еще держал ее за руку и за талию. Танцевали они недолго, но его дыхание участилось, а грудь заметно поднималась и опускалась. Глаза блестели. Руки потеплели, губы приоткрылись. Он склонился ближе.
Франческа поняла, что герцог хочет поцеловать ее, и она должна отстраниться. Но вместо этого лишь закрыла глаза.
А потом Рошфор приник к ее рту губами. Мягкими, ищущими. Руки находились в том же положении, что и при танце. Герцог не притягивал Франческу ближе, не касался где-то еще. За него говорили губы: сладко и жадно, умоляя, дразня, искушая.
Франческа дрожала. Хотелось встать на цыпочки и обнять Сенклера за шею. Прижаться к нему всем телом и целовать. Отбросить все: осторожность, здравый смысл — и сдаться на волю чувств. Забыть, что Сенклер собирается сделать предложение другой женщине. Не думать о прошлом и о том, к чему приведет этот поцелуй.
Но Франческа была не в силах ни отстраниться, ни приблизиться. Она просто проживала этот момент, хрупкий и сладко щемящий, пила удовольствие с губ Сенклера.
Наконец, он разорвал поцелуй и запрокинул голову. Они молчали.
Из галереи послышались шаги, и Рошфор сделал шаг назад. В дверях появился лакей и объявил, что чай подан. Рошфор, как и прежде спокойный и сдержанный, подал Франческе руку.
Она взяла герцога под руку, надеясь, что выглядит так же невозмутимо, и вместе они вышли из зала. Однако Рошфор не пошел за лакеем, а повел Франческу через стеклянные двери на террасу, а оттуда к другой двери.
— Это малая столовая, — сказал герцог, когда они зашли внутрь. — Мое любимое место в доме, хотя я предпочитаю бывать здесь ближе к вечеру, как сейчас.
Франческа понимала, почему герцогу нравится эта комната. Большая и уютно обустроенная, украшенная стеной высоких, широких окон, выходящих на террасу и обширный сад. Лучи заходящего солнца сюда не достигали, не тревожа тень и прохладу, а из окна открывался чудесный вид.
— Как красиво, — прошептала Франческа и подошла к стульям у низкого стола, на котором дворецкий оставил поднос с чаем.
Франческа налила чай и снова подумала о том, что это могла быть ее жизнь. Все казалось таким естественным и правильным. И лицо герцога она знала с самого детства, как свое собственное. А еще Франческа знала, что даже спустя долгие годы брака особняк бы ей не наскучил. Ведь даже сейчас, через столько лет, при виде Рошфора сердце Франчески подпрыгивало от радости.