Как же порой достают меня дорогие одноклассники…
Поймите меня правильно, не корчу я из себя моралиста. Но раз уж поехали на экскурсию в другой город, то имеет смысл смотреть на то, что там показывают? Ан нет. Тех, кто приехал ради тусовки и возлияний, понять можно; но остальные были лишены даже этих радостей и, видимо, получали удовлетворение, то и дело заявляя: «Псков – самый ущербный город России». В перерывах слушали всякое разное музло, попутно разбавляя это трепом на всякие околобытовые темы.
Вот зачем тратить родительские деньги, раз тебя от всего этого воротит? И вообще – такое равнодушие к тому, что тебя окружает, – тоже как-то… странно.
Да, что касается возлияний. Господин Большаков, мой одноклассник и вообще человек в классе авторитетный, подошел к проблеме высококлассно, разлив текилу в бутылки из-под «Швепса» и кваса очаковского. Не забыли о лайме и соли, не говоря уже о прочих закусках. Правда, пришлось большую часть этого слить в унитаз – процесс распития был бестактно прерван Татьяной Леонидовной (и хорошо, что вовремя), в чем можно винить отвратительную звукоизоляцию в гостинице. Так что единственный коллективный вечер был безнадежно испорчен.
Наверно, я становлюсь снобом? Видимо, отец прав и все эти походы туда-сюда, жизнь в позапрошлом веке, и особенно наш сирийский вояж, сильно на меня повлияли. И это, похоже, бросается в глаза – мне приходится сдерживаться, чтобы не ляпнуть что-нибудь. И сильнее всего – в общении со взрослыми; глупо, конечно, но теперь я и говорю как-то не так. И если по ту сторону портала я уснащаю речь немыслимыми, с точки зрения тамошних обитателей, вульгаризмами, за которые мне и самому порой стыдно, то здесь – наоборот, моя речь звучит старомодно, вычурно и даже манерно.
А чего вы хотели? Теперь я в двадцать первом веке бываю только по необходимости – покопаться в инете, закупиться чем-нибудь остро необходимым… ну и в школу зайти, конечно. В конце прошлой четверти классная, помнится, попеняла мне: «Что-то ты, Ванечка, слишком много в этом полугодии болел – больше, чем учился…» А я стоял перед ней, опустив очи долу, ковыряя ножкой ламинат, – и радовался, что сирийский загар давно сошел. Кто в здравом уме и твердой памяти поверил бы, что дочерна загорелый башибузук – на самом деле и есть тот самый болезненный ученик, который пачками таскает в школу справки насчет ОРВИ и катаров… Спасибо дяде Макару, который исправно снабжал меня этими филькиными грамотами.
Но – справки справками, а от поездки во Псков отвертеться не удалось. Татьяна Леонидовна отловила меня после уроков и проникновенно попросила ехать: оказывается, экскурсия эта – не просто экскурсия, а часть некой программы, которую проводит наша жутко продвинутая школа совместно с не менее продвинутым педагогическим университетом. «И ты, Ванечка, единственный в классе, кто сможет показать знание истории и литературную речь…»
«Ты сам этого хотел, Жорж Данден!»
Эту фразу я подцепил у Николкиного дяди – как-то, отчитывая при мне непутевого племянничка за три подряд двойки – по латыни, греческому и естественной истории, – он повторил ее целых четыре раза. Кто такой Жорж Данден и чего он хотел – я узнал уже потом, следуя неистребимой привычке пробивать все непонятки по Википедии или Брокгаузу… А Татьяна Леонидовна, услышав это из моих уст, уставилась на меня так, будто у меня отросла вторая голова или зеленые шевелящиеся антенны, словно у какого-нибудь покемона.
В общем, просьбу пришлось удовлетворить. Погрузившись своевременно на поезд, двинули во град Псков. Поезд этот… всю дорогу вспоминал синие классные вагоны. Так вот – это были не они, хотя и трясло, надо признать, поменьше.
Дабы поддержать имидж всезнайки и гуманитарного гения школьного масштаба, я прихватил с собой книгу, специально по такому случаю приобретенную на китайгородском книжном развале. С гравюрами, офортами, проложенными желтоватой папиросной бумагой и роскошным золотым обрезом: «Издание Московского Императорского университета по случаю 950-летия города Пскова» – о как! Напечатано в 1853 году, в типографии вышеупомянутого университета… надо было видеть физиономию сопровождающего от этого самого педвуза (он, бедолага, вместе с тремя старшекурсниками помогал Татьяне Леонидовне пасти нашу буйную ораву). Когда увидал, как я, скромненько устроившись в уголке, листаю эту книгу, – он чуть очки не потерял. По-моему, я опять что-то напортачил… впрочем, ладно. И книга, и мой врожденный (или благоприобретенный?) талант к лицедейству сыграли свою роль: оставшиеся два дня сей ученый муж – куратор остальных моих одноклассников просто не замечал, за что те были мне несказанно признательны. А я удостоился персонального приглашения на студенческую конференцию. Спасибо, конечно, но… не до того.
Но вернемся к экскурсии. Если просуммировать впечатления – поездка мне в общем понравилась, даже с учетом несколько кривоколенного общения с одноклассниками. Нет, прошлое – прошлым, но нельзя уж совсем отрываться от коллектива. А то застряну я между двумя временами, как… цветок в проруби. Надо почаще в школе бывать, что ли?
Ну, это потом. Вот вернутся наши из Питера… вот сдадим Яше эту банду малолетних преступников, по недоразумению именуемую «сыскной конторой», – тогда и о родной школе номер 1287 Ломоносовского района города Москвы можно будет вспомнить. Кстати: их бимбаши, Семка, сегодня отрапортовал, что Виктор, бригадовский компьютерщик, отбыл в Питер. Надеюсь, Никол не забыл дать нашим телеграмму – дело-то важное…
А на дворе, между прочим, двадцать третье февраля. Праздник, однако… тьфу, что это я говорю? Это по тамошнему, юлианскому календарю – опять я запутался. Здесь у нас уже неделя как март. Ну все равно – праздник… что бы мне поставить как тему для смартфона?
Ага, вот: «Броня крепка, и танки наши быстры…»
Давно я танчиков не гонял… тряхнуть, что ли, стариной? Ну-ка, где мой премиумный ТОГ-2? [68] Стимпанк рулит, господа-товарищи…
У Выбеговых было заведено собираться в гостиной, под монументальной люстрой с медным шаром и зелеными шелковыми абажурами, за круглым обеденным столом – и играть в лото. Нина Алексеевна старательно поддерживала этот обычай, и хотя супруг ее нечасто участвовал в застолье с деревянными бочонками (инженер Выбегов нередко возвращался со службы поздно и, поужинав, усаживался в кабинете за бумаги), но дети предавались этому занятию с неизменной готовностью. Хозяйка дома всякий раз присоединялась к ним; нередко сиживали за лото и гимназические подруги девочек. Случалось, и Сережа приводил в гости товарищей по корпусу.
И тогда на столе раскладывали разлинованные картонки и звучало: «Барабанные палочки! Кочерга! Валенки! Дедушкин сосед! Стульчики! [69] » А потом вдруг восторженное: «Ура, у меня все, выиграла!» Но сегодня…