После этого в четвертьфинале я с достоинством проиграла знаменитой Марьяне Черешне из ковена Лысой горы и, отягощенная глубоким удовлетворением, присоединилась к зрителям.
Вот тогда-то Флетчер, едва ли не более моего гордый моим боевым подвигом, и познакомил меня с девицей по имени Катриона. «Саксонский ковен», — мимолетно и равнодушно подумала я, услышав имя, и не стала уточнять дальше. А что без метлы, так саксонки — одно из самых массовых ведьминских братств, так же как брокенки и киевлянки, и не все обязаны летать даже в командных боях! Кто-то имеет право и просто поболеть за своих…
Впоследствии выяснилось, что Флетчер сам заблуждался на ее счет. Воистину, что кому-то делать на чемпионате по воздушным боям, если этот «кто-то» — не ведьма и не ее спутник? Это ведь не кубок мира по хоккею, а достаточно закрытое мероприятие!
Дальнейшее уже припоминается урывками. Как орали, болея за Марьяну (или орала я одна? или все же на пару с Флетчером?), — это хорошо помню. Ледяной апельсиновый напиток, почему-то в большой алюминиевой чаше, из которой мы трое пили по очереди, — тоже помню. И конечно же помню, как Марьяна, торжествуя, подняла на вытянутых руках главный приз — метлу из омелы с позолоченным древком, и народ на склонах взвыл, приветствуя чемпионку…
Потом… потом наши еще раз попытались меня покачать с воплями: «Если б не ты, не видать бы Марьяшке победы!» — и это, пожалуй, было уже слишком. Ладно бы я победила Харуко тонким маневром или волевым усилием, но я ведь даже не поняла, как именно это произошло! С огромным трудом мы улизнули от наших валлиек и каким-то образом оказались внизу, почти у самой кромки воды, сели на тепленький песочек. Гитара… не знаю, чья она была, может, и Катрионина. Во всяком случае, не Флетчерова, это точно — он с тех пор, как обзавелся настоящей «Strady-wear», не таскает ее без чехла.
Я, как всегда, попросила его спеть, но он сказал, что умирает без сигареты, так что, пока он курил, гитару взяла Катриона. Что она пела, я тоже с одного захода не запомнила — что-то про рыцаря в черном и золотом и про жрицу, которая кормит птиц с руки… Но общее впечатление было странное — пока слушаешь, завораживает и хочется еще, потом же, когда пытаешься вдуматься, как это сделано, текст смотрится ужасающим сырьем, которое только манерой исполнения и вытягивается на какой-то уровень. Всего она спела пять или шесть песен — пока Флетчер не накурился всласть, а там уж принялся за дело он сам…
Во всяком случае, в одном я более чем уверена — ни одной Катриониной песни я не прервала, даже если ухо резали неточная рифма или неудачный подбор слов. А если где-то попыталась поправить (вот этого, кстати, вообще не помню) — то уже после того, как смолкла гитара, и в довольно мягкой форме. Я и Учеников-то Орденских не ругаю, не похвалив перед этим то, что похвалы достойно, а уж на постороннего-то человека в лицо наехать — вообще не мой стиль. А что потом свои вещи читала, давая отдохнуть инструменту, — так я всегда так делаю, если слушатели не против, а они обычно не против, потому что, так и не овладев ни гитарой, ни лютней, я была просто вынуждена довести свою манеру Говорения до высочайшего блеска. Иначе не соперничать бы мне на равных с теми, кому помогает еще и мелодия…
Неужели дело только в том, что она позавидовала? А я не сумела понять это сразу — ведь в Ордене никто никому не завидует. Всегда у кого-то что-то есть, а у кого-то нет — я же, к примеру, не озлобляюсь на своих друзей за то, что они умеют играть на гитаре, а мне не дано!
Нет, наверное, все-таки не стоило тогда читать своего, а стоило подумать — вдруг незнакомый человек воспримет это как демонстрацию: смотри, мол, как оно бывает, если умеючи… Даже несмотря на то, что это вот ни на столечко не было демонстрацией. Просто ужасно хотелось показать новые вещи Флетчеру, особенно «Подражание древним» — не унизить слабейшего, но похвалиться перед равным.
Перед равным… Может, дело еще и в этом — Катриона почувствовала, что снисходительна я к ней вовсе не как к равной? И обиделась именно на это? Но смею думать, если бы я действительно обошлась с ней, как с равной, то обидела бы ее еще больше. Опять же в Ордене знают, что если я недовольна творением кого-то из Мастеров, то высказываю это максимально корректно по форме и при этом максимально же оскорбительно по смыслу — и ходишь, как оплеванный, и на дуэль вроде бы вызвать не за что…
Да так ли важно, тем или этим я тогда ее задела — но почему я даже не почувствовала, что человек чем-то задет? Почему не подумала, что очевидное для меня вовсе не так очевидно для человека с иной информагической организацией?
Да потому, трать-тарарать, что это был вечер, карьер и чаша соку, а не Эстелин и не Монлозана! И я вообще ни о чем не думала, как те дети сторожа из анекдота — у меня до самой ночи юбка Харуко перед глазами плескалась! Как встретились, так и разошлись… Несколько окурков у кромки воды да песок под ногтями…
И вот она, расплата, через полгода. Ибо крайне вредно сие — ни о чем не думать в присутствии незнакомого человека.
…Флетчер сдал зимнюю сессию и, как водится, рванул в Эсхару за теплым морем и персиками. Обычно мы делаем это вдвоем — я же и свела его с Пэгги. Но в этот раз я пообещала, что присоединюсь к нему через три дня: мадам Гру легла в больницу на обследование, и мне хотелось убедиться, что с ней все в порядке и моя помощь не потребуется.
Утром третьего дня в мою форточку толкнулся желтый почтовый дракончик. Это единственные твари, кроме кошек и людей, умеющие пронизывать Сути, поэтому их частенько используют как проводников. Я впустила зверька, дала ему творогу и сняла со спины записку. Записка была предельно краткой:
«Эленд, срочно нужен Мастер Слова. Других знакомых у меня нет. Помоги! Катриона».
Вот что бы вы сделали на моем месте в такой ситуации? Особенно учитывая, что я все еще не Мастер официально, хотя давно выполняю его работу, и уже отчаялась совершить подвиг, коего потребовал от меня Магистр Ливарк!
Я связалась с больницей и узнала, что у мадам Гру все хорошо, недоразумения с печенью несерьезные и даже целитель средней руки уберет их за пару сеансов. Потом собрала сумку, посадила на плечо дракончика и приказала: «Веди!» В конце концов, у меня были почти сутки в запасе…
Дракончик привел меня в какой-то жутко провинциальный городишко, в грязноватый домик на окраине. Там меня встретила Катриона и первым делом потребовала, чтобы я называла ее Ронселин — мол, Катрионой ее зовут только в определенных кругах. Я согласилась — на тот момент это волновало меня меньше всего. Затем она усадила меня пить чай, за которым поведала, что помощь нужна не ей конкретно, а неким ее друзьям, к которым тоже надо идти по Сутям. «Долго хоть туда тащиться по Закону Цели?» — спросила я, еще не остыв от первоначального энтузиазма, но уже считая в уме оставшиеся мне часы. И услышала в ответ: «По какому такому закону? Туда ходят через лабиринт».
Я проглотила и это — лабиринтами очень и очень многие называют Силовые Орнаменты, бить за такую терминологию бесполезно, да всех и не побьешь. А что наш Орнамент Городов — не единственный, я тоже в курсе, хотя прежде с иными и не сталкивалась.