Он вскинул ладони навстречу летящим болтам – совсем так же, как когда-то отражал атаку Йессы – и больше всех удивился, когда те, словно наткнувшись на незримый щит, с плеском осыпались в воду.

Впрочем, нет – абордажные группы на галере пришли в еще большее замешательство. Во всяком случае, готовности прыгать на палубу «Девы-птицы» у них явно поубавилось. Многие начали оглядываться на Урано – несомненно, желая обрести в ней какой-то противовес вражеской магии.

Зато Берри, похоже, воспринял все происходящее как должное.

– Что, съели? – довольно проорал он. – Здесь вам не ваш Скалистый остров!

И тут его посетила новая идея.

– Слушай, Джарвис… а на полный бортовой залп тебя хватит? В смысле – так же, как эта зараза носовым?

Джарвис хотел было сказать, что на такое его сил не достало бы и в лучшие времена… но неожиданно почувствовал, что энергия так и переполняет его, словно он оказался над каким-то странным источником и теперь пил из него каждой клеточкой своего тела, если такое сравнение уместно. Сколько у Лумтая встает пушек вдоль борта, семь? На семь огненных шаров этой силы вполне хватит. Даже на восемь!

И снова ему не потребовалось произносить вслух направляющие слоги. Он лишь вздохнул полной грудью, сделал легкое движение кистью руки – и восемь шаров из ярко пылающего белого огня с еле заметным зеленоватым отливом закачались вдоль борта «Девы-птицы».

– Давай, Джарвис, преподадим им науку побеждать! – завопил Берри в полном восторге. – Товьсь! – он зажмурил один глаз, явно имея в виду знаменитого вайлэзского флотоводца Сенрива, ведущего свою эскадру в бой против флота мятежной Таканы. Принц мог бы поклясться, что сейчас друг Тай и пятилетний меналийский мальчишка управляют телом Тано абсолютно на равных правах. – Цельсь! Пли-и!

Джарвис взмахнул рукой, и зеленовато-белые огненные шары жизнерадостно устремились к галере. Урано выбросила вперед ладони, копируя защитный жест долгоживущего, но это не возымело никакого эффекта – комки энергии беспрепятственно достигли цели. Пять тех, что шли посередине, угодили на гребную палубу и не столько привели к каким-то разрушениям, сколько вызвали панику – гребцы в страхе кинулись прочь от колдовского огня, отчего галера заметно осела на противоположный борт. Зато два левых потрудились на славу – огонь разом объял кормовую надстройку, мачта на ней вспыхнула, как сухое дерево в грозу. Крайний же правый огненный шар врезался в бушприт, переломив его не хуже ядра из катапульты, а оттуда пламя перекинулось на снасти, приводя их в полный беспорядок.

Галеру мгновенно охватил ужас. Люди в черном заметались по кораблю, разом потеряв интерес к троим с «Девы-птицы». Сквозь огонь и дым Джарвис разглядел Урано, которую волок куда-то за руку один из моряков. На гребной палубе пламя весело пожирало весла правого борта.

– Как мы их! Здорово, правда, Тай? – Берри хохотал во все горло и разве что не прыгал. Тай тоже усмехалась, удовлетворенно глядя на ущерб, причиненный магическим «бортовым залпом».

– Ну вы даете, ребятки! – подошел к ним Лумтай. – Я едва не обделался со страху, когда они пальнули первый раз. Это ж тебе не меналийский патруль. А вы… Круты, слов нет!

– Ты знал, что у тебя на корабле долгоживущий, – как ни в чем не бывало обернулась к нему Тай. – Чему тут удивляться? Я так понимаю, теперь эту галеру можно списывать со счета.

– Истинно так, – кивнул Лумтай. – Пусть возносят молитвы своему черному богу, если вообще сумеют добраться до берега…

МЕЖДУГЛАВЬЕ (продолжение)

…прошла одна декада, доползла до середины вторая. И мы погрешим против истины, если скажем, что Тай провела их сплошь в напряженном ожидании – юная монахиня прекрасно умела в предвкушении лучшего жить сегодняшним днем, и каждую ночь ее ласкали новые руки.

На шестнадцатый день она оделась в цвета огня – костер оранжевых вуалей вокруг тонкого тела, в ярко-оранжевой копне волос тут и там блестят золотые нити. Однако привычная маска Тай с этим нарядом не сочеталась никак – скорее уж сюда просилась броская роспись с глазами на пол-лица. Девушка долго смотрелась в ручное зеркальце… и наконец, плюнув, принесла возможность быть узнанной в жертву своим представлениям о гармонии. В конце концов, в Замок ходят развлекаться, а не ждать и надеяться!

Она протанцевала четыре танца, причем все четыре с разными партнерами, а затем, решив передохнуть, поднялась на галерею. Взяв с подноса у разносчика, похожего на пеструю голенастую птицу, бокал с миндальным молочком, Тай облокотилась на широкие перила и принялась изучать кипящую внизу разноцветную толпу.

Внимание ее привлек мужчина, одиноко стоящий у ближней колонны – высокий и сильный, с широким разворотом плеч… и в совершенно непривычном для Замка наряде.

Мужчины традиционно более консервативны в одежде, чем дамы, и посетители Замка, по большому счету, не были исключением. Все их изыски и извраты основывались на континентальном типе мужского костюма – рубаха, штаны и камзол или куртка. Форма обуви и головных уборов, ширина рукавов и штанин, длина верхней одежды и волос – все это могло быть самым разным, но в конечном счете неизбежно оказывалось меналийским, алмьярским, такано-вайлэзским либо причудливым смешением этих трех традиций.

Незнакомец же был одет в расширяющиеся книзу синие штаны с богатой золотой вышивкой и такую же расшитую безрукавку на два пальца выше талии, без застежки на груди. Кроме безрукавки, тело его выше пояса прикрывали лишь падающие на грудь нити бисера, гладкая смуглая кожа рук и плеч в полумраке бального зала отливала темным золотом. Лицо его, как показалось Тай, было покрыто чем-то вроде зелено-золотой паутины, а голову венчала причудливая, почти женская прическа из сложных узлов и петель, делавшая его еще выше. Но невзирая на эту прическу, на бисерное ожерелье и витые браслеты на обнаженных руках, в незнакомце не было и намека на женственную изнеженность, порой свойственную прислужникам Элори – напротив, его сила была столь несомненна, что могла позволить себе быть и мягкой, и чувственной без малейшего ущерба своему достоинству. И экзотическое одеяние обрамляло эту странную красоту столь утонченно, что Тай прямо-таки глаз отвести не могла.

Взгляды, которые бросал на толпу незнакомец в синем, были оценивающими, словно у многоопытного человека, который тем не менее впервые видит это безобразие. Вот он отошел от колонны, видимо, решив переменить место наблюдения, и на миг скрылся под нависающей галереей… Желая не упустить из виду странного чужака, Тай навалилась на перила, вытягивая шею – и черный кружевной веер, лежавший рядом с ее локтем, соскользнул вниз и полетел в толпу, сверкая золотыми блестками. Тай ойкнула и, совершенно позабыв, что может за пару секунд сотворить себе новый, точно такой же, кинулась вниз по лестнице за своей безделушкой.

Она выскочила в зал – и тут же нос к носу столкнулась с предметом своих наблюдений, на чьей ладони лежал ее веер.

– Это… это мое… – выдохнула она, совершенно растерявшись.