– Ну, хорошо, майор Никифоров, – она смерила Леху взглядом с головы до ног. – До свидания. А ты, Максим, чтобы через пять минут был в постели. Уже почти двенадцать. Я приду проверю.
Леха облегченно перевел дух, когда дверь за педагогиней захлопнулась.
– А вы думали, мы тут в сказке живем? – хмыкнул Максим. – Ее даже в школе Коброй зовут.
– Вот черт! – спохватился Леха. – Двенадцать уже! Сейчас вагон-ресторан закроется!
– А вам что, рюмочка на ночь нужна? – ухмыльнулся пацан.
– Да ну тебя, – махнул Леха рукой. – У меня вагон на другой стороне от ресторана. Если они закроются, как я туда попаду?
Мальчишка оценивающе глянул на нового друга, словно решая, стоит ли ему доверить важную тайну.
– Держите, – он достал из кармана какую-то железяку, и протянул Лехе.
– Ого! – удивился тот. – Где достал? Спер у проводника?
У него на ладони лежал «трехгранник» – железнодорожный ключ-универсал от всех дверей в составе.
– Где взял – там уже нет, – ответил Максим, но смилостивился. – Отец мне дал. Дверь в купе за собой закрыть, если один остался, а выйти приспичило. Ну, или наоборот – туалет на станции открыть и на пути нагадить прямо в городе.
– Ну, спасибо, друг, – Леха протянул руку. – Завтра верну. И…это… – он замешкался, держась за дверную ручку. – Ты присмотри тут, если что…
– Не беспокойтесь, – солидно ответил мальчишка, не переспрашивая, что Алексей имеет в виду. Им обоим это было понятно без слов.
В Сибири темнеет рано, и как-то не по-европейски стремительно и основательно. Хотя, не везде, конечно. Сибирь – она большая. Кто думает, что Россия – это Москва, Смоленск и, максимум, Казань с Екатеринбургом – тот просто никогда не видел карты. Одна Западно-Сибирская равнина накрывает европейскую часть страны как широкая скатерть – обеденный стол. А есть еще и Среднесибирское плоскогорье, и вся Восточная Сибирь с Якутией и Приморьем.
Сильно ошибается тот, кто центром России почитает столицу. Этот самый центр, к вящему удивлению москвичей, находится где-то в районе Красноярска с Томском, которые принято считать очень дальней периферией. И условия в Сибири разные. Где-нибудь в Надыме летом ночь сильно задерживается, а в заполярной Воркуте или Норильске солнце и вовсе висит в небе круглые сутки.
Но в этих краях все было правильно, по-сибирски. Одиннадцать вечера – а на дворе хоть глаз коли. На этой короткой станции в Витин вагон подсаживающихся не было, и в другое время он и вовсе попросту не стал бы открывать вагонную дверь, хоть это и предписывалось инструкцией. Лето – период отпусков не только у пассажиров. В это время и проводников катастрофически не хватало. Где-то ставили трех проводников на два вагона, а где-то, вопреки всем правилам, и «в одно лицо» справлялись.
Состав медленно вкатился на слабоосвещенную станцию. Инопланетными голосами из невидимых громкоговорителей ломали тишину команды диспетчера, понятные только таким же инопланетянам.
Витя ревниво отметил, что поезд остановился плавно, и уже после остановки с негромким лязгом вагоны еще слегка шевельнулись. Локомотивная бригада «растянула» состав, выбирая свободный ход автосцепок. Если этого не сделать, то в момент трогания с места произойдет ощутимый рывок. Бригады «московской приписки» кичились тем, что сдвигают с места тысячетонные поезда плавно, как дорогую иномарку, так, что пассажиры порой просто упускают момент, когда поезд уже начал движение. А сибиряки, мол, до этого еще не доросли.
Ерунда. Прекрасно они это умеют. Просто относятся к этому форсу несколько «пофигистически». Вот и эта бригада выполнила непростой маневр с непринужденным изяществом. Может, не хотели тревожить чуткий сон пассажиров. А может, просто матерый машинист показывал класс молодому помощнику. Кто знает?
Соколов еще раз потрогал платком разбитую губу, скомкал окровавленную тряпочку, и хотел уже бросить в мусор. Но почему-то не стал этого делать, расправил, сложил аккуратно вчетверо, и вышел из своего полукупе, не забыв закрыть дверь трехгранником.
Спрыгнув на асфальт перрона, Витя поежился. После дневной жары, с которой даже кондиционер едва справлялся, ночью было откровенно зябко. Еще и эти белые станционные фонари с их холодным резким светом!
Он огляделся. Времени было в обрез. Редкие еще не уснувшие пассажиры выбрались покурить и размять ноги на твердой земле. Между ними толкали свои тележки уставшие старушки и молодухи с резкими голосами, пытаясь за две минуты успеть «впарить» свои беляши, пирожки с картошкой, соленые огурцы, «парное» молоко, только что слитое из магазинных пакетов, теплое пиво и паленую водку.
Наконец, он заметил тех, кто был ему нужен. Два парня в милицейской форме выторговывали у бабки кулек с пирожками, выспаривая лишних два рубля. Просто из принципа и желания поболтать. Старушка и сама была рада сплавить товар даже и еще дешевле, и отправиться домой, но торговалась отчаянно.
Витя рысцой подбежал к ним, и потянул старшего за локоть.
– Борь, дело есть!
– Хрен сварился, будешь есть? – хохотнул тот, но нахмурился, увидев «боевые награды» проводника. – Ого! Это кто тебя так? На швабру наступил?
– Ну да, на швабру, – криво усмехнулся проводник, и непроизвольно коснулся рукой распухшей губы. – Тут надо бы у меня пассажиров проверить. Что-то не нравятся они мне.
– Ну-ка поподробнее, – потребовал Борис, молодой еще парень с погонами старшего лейтенанта.
– Четверо. Кажется, кавказцы…
– Что значит – кажется? – не понял старлей.
– Ну, пес их знает! То ли кавказцы, то ли азиаты. Не различаю я их!
Борис с сомнением покачал головой. Он в своей жизни повидал много разного народу, и даже успел побывать в командировке в Чечне. Поэтому для него было странным, как это люди могут спутать чеченца с армянином, или не отличить казаха от башкира. Вот тайца от вьетнамца он бы не отличил, но ведь это совсем другое дело!
– Короче, к отправлению опоздали, пришли из другого вагона. Ведут себя вызывающе, – Витя еще раз потрогал губу.
– Шумят-бухают?
– Бухать, вроде, не бухают. Да и не то чтобы прямо шумят, но…
Соколов замялся, пытаясь подобрать слова.
– Ну ладно, – смилостивился Борис. – В целом понятно. Конфликт у тебя с ними случился. На какой почве?
– Да борзеют слишком! – вскипел проводник. – Типа, проводник перед ними шестерить должен. Нашли, блин, прислугу!
– Ладно-ладно, не гоношись! – похлопал его по плечу старлей. – Жаль, остановка короткая, не успеем сейчас разрулить. А следующая только через три часа. Фиг с ним, минут через пять-десять подойдем, посмотрим на твоих абреков. Приструним. А ежли что – на станции оформим по полной программе.
По громкоговорителям объявили отправку. Проводники засуетились, загоняя постояльцев по вагонам. Торговцы, не успевшие сбыть товар, огорченно потянулись к пешеходному мосту – следующий проходящий ожидался не раньше утра, так что рабочий день был закончен.