Надолго ли – об этом мысль не приходила.
Впрочем, мы вполне могли и выжить – если не постигнет нас какое-то неожиданное несчастье. Обезьяны являли собой неиссякаемый мясной резерв, два хлебных дерева мы уже обнаружили, роща масличных пальм росла неподалеку: Угроза могла исходить разве что от всякого рода кровососов, но не зря же нас изнуряли прививками (без чего я-то мог обойтись, а вот Коломиец – вряд ли).
Итак, мы вскинули на плечи легкие рюкзачки, ружья – и бодро потопали к воротам. Вот колодец, из которого вознесся в небо дракон. Коломиец лазил туда на следующий же день, но ничего не обнаружил – только следы когтей на каменных стенах. Вот башня, куда я поднимался. Таких башен здесь семь.
Коломиец побывал на всех. Он продолжает искать что-то свое, притом вполне понимая, что его секреты в этих местах выглядят игрой в казаки-разбойники. ГРУ против ЦРУ. Я спрятал, ты нашел. Раз-два-три-четыре-пять, всем шпионам надо спать.
А вот то, что мы условно назвали «дворцом» : Похоже, что проход туда есть, но имея всего лишь пару саперных лопаток, можно ковыряться в плотной грязи, забившей туннель, до морковкина заговенья. Даже толовая шашка в этой грязи способна проделать лишь небольшую выемку, которая затянется через два-три дня. «Некрополь». Название еще более условное. Разбросанные в странном порядке стелы и полукруглые плиты, испещренные совершенно неведомыми и ни на что не похожими знаками. Я потихоньку делал кальки и зарисовки, хотя уже ясно: алфавит этот нам не по зубам. Здешнего же Розеттского камня не нашлось – да и не могло найтись. Не было в те времена современных алфавитов…
Не люди это строили, сказал как-то, поеживаясь, Коломиец, и я с ним молчаливо согласился. И не для людей: «Базар». Правильные ряды очень маленьких построек. Мы расчистили одну и добыли на гора пригоршню стеклянных шариков, похожих на «богемские слезки», но очень прочных. Возможно, мы еще покопаемся здесь.
И возможно, что эти раскопки нам еще осточертеют…
– Давай покорим какое-нибудь племя, – предложил я. – Я буду царем, а ты парторгом. Расчистим здесь все. Потом объявим войну Мобуте – какого дьявола он сгубил нашего Лумумбу?
– Мобуте, – мечтательно сказал Коломиец. – Сволочь еще та. Сколько он наших кровных долларов спалил! Знешь, как его полное имя?
– Жозеф Дезире, – сказал я.
– А вот и ландыш тебе в окошко! – обрадовался Коломиец моему невежеству. -
Мобуту Сесе Секо Куку Нгвенду Ва За Банга. Понял?
– Самое шаманское имя, – сказал я. – И, наверное, неспроста…
Я хотел что-то сказать, но тут же все забыл, потому что неподалеку ударил выстрел.
Коломиец свалил меня на землю, придавил слегка – и направил штуцер в ту сторону.
Долго было тихо.
– Пойдем, Женя, посмотрим, – сказал я. – Мне кажется, живых там нет.
Живых действительно не было. Пять разложившихся трупов под стеной и один свежий у алюминиевого трапа вертолета.
– Куда ж я смотрел! – казнил себя Коломиец. – Сто раз мимо этого места проходил!
И я его понимал, потому что принимать маскировочную сеть за свежую растительность можно было только или с пьяных глаз, или по преступной халатности.
Итак, перед нами был лагерь еще одной экспедиции. Только этим ребятам повезло куда меньше, чем нам. Тех пятерых перекололи копьями, а шестой, застрелившийся, умирал от гангрены. Правая его нога напоминала синее бревно.
Рядом с телом лежал отлетевший при выстреле армейский кольт и зеленоватая бутылка из-под виски «Джонни Уокер». В бутылке виднелся скрученный лист бумаги.
– Степаныч, – сказал Коломиец, – ты тут не топчись, ладно? Дай я все осмотрю.
Я не стал спорить. Разбил бутылку о камень и углубился в чтение.
Современный иврит я вообще знал плохо, а разбирать написанное умирающим было нечеловечески трудно. "Директору Службы. Перес и Розуотер предатели. Нас использовали, сами ушли.
Я был ранен, прятался в кустах, все видел сам. Из разговора понял, что монтаж GJYR всего лишь предлог. Капитан был убит первым и оживлен. Допрошен и убит повторно. Я не сумасшедший. Мое имя Ицхак Файбусович, лейтенант, личный номер 60005873. Мы высадились в пункте «Мем», и американцы приступили к монтажу GJYR. Ночью пришли негры и убили всех, кроме Переса и Розуотера, которые переоделись колдунами. Меня ранили в ногу и оглушили, бросили, посчитав мертвым. Началась гангрена. Вчера кончился морфий.
Сообщите родителям: Пейсах-Тиква, улица Жаботинского, 9. Розуотер где-то бродит неподалеку. Я видел его и слышал выстрелы. Здесь происходит что-то страшное. Перес и Розуотер нас предали, они работают на кого-то еще. Здесь ужас, ужас. Сюда нужно бомбу, а не экспедиции. Прощайте."
– Посмотри-ка, Степаныч…
Коломиец стоял передо мной. В руке у него блестело зеркальце. Маленькое такое зеркальце для бритья.
Потаенный первохристианский крест был выгравирован в верхнем правом углу его.
– Это же получается – неофашистская база…
Я покачал головой.
– Нет, Женя. Знак этот применяется для личной защиты адептами оккультных организаций Нового Света…
Пятый Рим использовал Римский крест. «Гугеноты Свободы» – как раз этот, Потаенный.
Посвященным всегда приходилось опасаться зеркал, но в последние несколько лет эта угроза возросла. Только из моих знакомцев четверо расстались с жизнью при весьма странных обстоятельствах – но всегда перед зеркалом. Один, бреясь, нечаянно перерезал себе сонную артерию, другой задохнулся, проглотив язык – рассматривал болячку на нёбе: и так далее.
Что-то слишком самостоятельны сделались господа гугеноты. Не пора ли сделать им окорот?..
Так я подумал, а сам спросил…
– Что еще интересного?
– Там приборчик бритвенный, – сказал Коломиец. – К дереву прибит. Пена совсем свежая. Утром кто-то брился.
Я посмотрел на лейтенанта Файбусовича. У него была честная густая щетина. Да и не мог он в таком состоянии бриться, стоя перед деревом…
– На еврейских знаках читать можешь? – я показал ему записку.
– Не-ет…
– Тогда слушай, – я перевел. – Так что этот Розуотер где-то здесь и шляется.
– GJYR, – повторил медленно Коломиец. – Куда же они ее засунули: – Он огляделся. – Так: значит, значит, значит: Степаныч, ты за мной не ходи. Я, кажется, понял кое-что.
– Я тоже, – сказал я. – Если кого увидишь, кроме меня – стреляй первым. Лучше в голову.
– Учи, учи, – как бы обиделся он. – Не мартыш, понимаю.
– Я присмотрю за твоей спиной, – сказал я.
Он усмехнулся.
– Лучше не надо. Кроме шуток, Степаныч: тебе этого знать не положено. Ни что, ни где: А глаз на жопе я себе давно отрастил. Трудно ко мне подкрасться.